Жуки все больше распалялись, голоса становились все громче, аргументы истеричнее и бредовее, и в какой-то миг обсуждение превратилось в какофонию, от которой шумело в ушах и звенело в голове.
«Вот и отдохнула» – вздохнула Машка и отключилась от сети. В голове еще сохранялся шум листьев с выдержками из трактата, и проносились с космической скоростью отдельные отрывки фраз. «Сотворчество в высшей степени есть акт добровольный и радостный». «Если кто с творчеством своим придет, тот от творчества и…».
– Для чего-то мне это? – задумчиво протянула Машка. – Если взять Ельницк, то там сколько веток, столько и мнений на эту тему. Стволовые уверены, что на ветках с первой по пятую обитают рабы Солнцеподобного, с седьмой девятую – слуги, а начиная с одиннадцатой и до самой макушки – дети. Так как на обитателей второй и четвертой веток никаких табличек не повесили, то они считаются трансферами.
Машка решила, что размышлять на эту тему лучше с кем-то на пару. Долив кипяточку, она шустро подключилась обратно и воззвала к той, чьё шелковистое спокойствие всегда возвращало блудный баланс в Машкину хату.
– Вердочка, денёчка тебе! Как думаешь, может ли быть дружба между рабом и господином или ребенком и родителем?
– Не уверена. Какие-то элементы. Открытость, искренность, поддержка, помощь. Равенство – нет. Как старинные весы – одна чаша всегда ниже другой.
– Ты слышала про трактат Вольги?
– Теперь услышала, – сказала Верда, и букашечка знала наверняка, что в этот момент старая улитка улыбается.
– Если кратко, то там о том, что БлагоДатель – друг. Представляешь, если до Ельницка дойдет. Там все иголки дыбом встанут. Хотя вряд ли там что-то про это узнают, если уж жуки-отшельники в шоке, то стражи не допустят колебаний такой мощной амплитуды. А ты что думаешь, фантазер этот Вольга или обнаружил зерно истины?
– Пожалуй, что-то в этом есть. Друзья – это те, кого подпускаешь так близко, что они могут коснуться рожек, а ты не спрячешься в ракушку. Другу можешь отдать самое потаенное и он не выкинет, не испачкает. Дружба – это безусловное принятие и соприкосновение с отброшенными в сторону панцирями.
– А я – хороший друг? – спросила букашечка и, вспомнив давние времена, со вздохом сама себе ответила. – Когда-то была… Тогда никакие мошки сомнений даже близко не подлетали. И блошки не приставали с вопросами, кто для кого больше сделал.