Сегодня шестое сентября. Через неделю тринадцатого у меня день рождения. Я предчувствовала: родители уже готовились к грандиозному празднику. Как-никак мне исполнится двадцать пять лет, а я не помню год жизни, поэтому не способна принять тот факт, что мне двадцать пять. Я все та же двадцатичетырёхлетняя девушка, которая собиралась закончить практику, открыть офис и работать психологом. Мы с папой выбрали место, где я бы принимала пациентов, но мечты остались дымкой в прошлой. Я так и не спросила, чем занималась целый год. Боялась услышать, что я ничего не добилась и сижу на шее родителей, продолжая выкачивать из них деньги.
Розоватая дверь встретила меня табличкой «Осторожно злая Рири». Когда Жужу освоила фотошоп, первым делом она написала красивым шрифтом эти слова. Распечатала, заламинировала и приклеила на дверь. Килиан пририсовал зеленым фломастером череп, а папа, словно подросток, прилепил мою фотографию, на которой я плачу, открыв рот на пол лица, а в ноздре шариком раздулась сопля.
У меня началась истерика. Давно я так не смеялась.
Я открыла дверь и окунулась в иной мир. Комната была моей, но в то же время и не моей. Нет, ничего не изменилось, оттого и стало не по себе. Бежево – коричневые обои с громоздкими цветами казались чересчур старомодными. Такие узоры больше подошли ли бы покоям, где живёт престарелая дама. Ажурная лепнина и огромная хрустальная люстра на потолке кричали о том, что им тут не место. Тяжёлые шторы, готовые упасть вместе со стеной, не давали свету пробраться внутрь. Это радовало. Я поняла, что темнота мне по душе.
Кремовая занавеска из плотной ткани крепилась к потолку над кроватью, напоминая балдахин. Сама кровать прискакала из музея викторианской эпохи. Белое мягкое изголовье и дощечка у ног держались на тонких позолоченные колоннах. Им под стать лежало покрывало с завитушками, а на нем шесть подушек в белоснежных наволочках с оборками. По краям кровати разместились круглые бело – золотые столики на длинных ножках. А них лампы с абажурами. Напротив кровати стояло трюмо песочного цвета с большим зеркалом в золотой раме и мягкий стул с деревянной резной спинкой, в виде тюльпанов. Справа вдоль стены виднелся шкаф, забитый не одеждой, а хламом. До сих пор не знаю, зачем я его поставила, ведь у нас была гардеробная.