После ужина матушка ушла ткать. Ремеслом был занят каждый ее вечер. Нкихут слушал, как звон браслетов сплетается с шепотом утка в привычную вечернюю песню. Наконец он решился. Побыстрее запихал в себя остывшую гадкую массу, отложил плоскую, грубо вытесанную ложку и отодвинул тарелку.
– Мама… Когда у меня будут друзья?
Мелодия утка оборвалась, на мгновение все звуки в доме провалились в тишину.
– Мой мотылек, у тебя ведь есть Йейя, ― отозвалась матушка. ― И с тобой всегда рядом еще один самый близкий друг. Ты же знаешь, что значишь для меня, жизнь моя.
– Знаю, ― вздохнул Нкихут. ― Но я про других, таких же, как я. Все деревенские дети играют друг с другом, только мне нельзя.
Снова стало тихо, воздух в хижине будто бы замер. Нкихут обернулся на матушку, но тут же опустил голову, не выдержав ее взгляда.
– Как ты?
Голос звучал ровно, но он чувствовал, как слова налились твердостью железа.
– В саванне нет больше такого, как ты. Как мы оба. Там только грязные варвары, что хуже зверей. Никто из них не ровня тебе.
– Я помню, но все же, ― не отступил Нкихут, ― Что если там есть кто-то, не похожий на прочих?
Скорбный вздох прервал его. Матушка, верно, расстроилась.
– Мой мотылек, разве ты забыл, о чем я говорила тебе?
– Нет, ― прошептал Нкихут.
Он успел пожалеть, что завел этот разговор. Весь сжался на своем месте, надеясь, что беседа сама угаснет, не успев разгореться во что-то ужасное. Даже Йейя притихла в углу, предчувствуя неладное. Но матушка уже поднялась, вернулась к столу. Один взмах руки, и Нкихут подчинился, покорно последовав за ней к дальней стене.
– Посмотри! ― ее голос возвысился, пронзив ночную тишину. ― Вот он, твой главный урок. В нем ответы на все вопросы!
Нкихут поднял взгляд на расшитое полотно. Он видел его много раз, но вышивка по-прежнему вызывала трепет внутри. Смуглые тела пробирались сквозь заросли, целили копья в проворных зверей, строили дома, готовили пищу и растили детей. Его предки хмурили волевые лица, и, казалось, укоризненно глядели на непочтительного потомка лазурными глазами.
– Мы жили здесь задолго до прихода тех дикарей, что сейчас живут в Нижней деревне, ― каждое слово матери падало камнем, умножая тяжесть на сердце. ― И задолго до того, как сюда заявились бесцветные люди. Посмотри, что эти невежды сделали с нами! Посмотри!