Зевая так, что ломило челюсть, я положила книгу на тумбочку у кровати. Почитаю про остров завтра. А сейчас надо спать – хотя и без привычного видео, сегодня я надеялась заснуть быстро. Может, к концу поездки я даже научусь справляться с искушением крутить его снова и снова. Может, я больше не буду одержима желанием понять, где же я находилась те восемь с половиной минут – хотя особой надежды на это не было.
Где-то на половине второго цикла дыхательных упражнений я заметила, что с цветочного венка над изножьем кровати на одеяло капает сок. Осторожно взяв его кончиками пальцев, я вынесла его наружу и кинула подальше в кусты. Возвращаясь к себе, я невольно прислушалась: не играет ли арфа? – но до меня доносилось лишь стрекотание насекомых, плеск волн и шорох крон деревьев.
* * *
Мне приснилось, что я сижу в вёсельной лодке, дрейфующей по тёмному морю под ночным небом. Напротив меня сидела темноволосая девочка в длинном белом платье. Её лицо было белым как мел. Она склонила голову к воде, где из глубины поднимались какие-то силуэты. Лица – сотни лиц, белые и скользкие, как рыбы, с закрытыми глазами.
Тела.
Девочка потянулась к ним, и лодка накренилась.
– Не надо! – Я схватила её за руку, и оказалось, что это голые кости – ни кожи, ни мышц. Её зубы блестели, как осколки стекла. И она была обвязана толстой верёвкой за талию. Тела легонько ударялись о борта лодки.
– Где же вёсла? – прошептала я.
Она протянула руку назад и что-то вытащила. Но это оказалось не весло, а якорь, привязанный к той самой верёвке, что стянула её пояс. И не успела я опомниться, девочка кинула якорь в воду. Пока разматывались петли верёвки, она пристально смотрела мне в глаза, неслышно произнеся единственное слово:
– Помоги!
И тут якорь утянул её за борт.
Я проснулась не у себя в кровати, а в лесной чаще: под босыми ногами проминалась влажная земля на тропинке. Прошло уже немало лет с тех пор, как я в панике просыпалась не у себя в спальне или не помнила, что со мной случилось. Руки машинально потянулись к образку, гоняя его вдоль цепочки, пока я старалась смириться с пребыванием в тёмных, таинственно шепчущих зарослях.
«Ааа-ди-ди-ди!» – заливалась птица, хотя ночью ей полагалось спать, и звук был каким-то глухим и потусторонним.
В лунном свете тени зияли чёрными провалами между ярко освещёнными деревьями. Воздух был таким же душным, как днём, и я вся обливалась потом. Джунгли обдавали меня своим гнилостным цветочным дыханием, и вдруг что-то коснулось моего колена. Я с визгом оттолкнула это от себя. Жирный жук, недовольно жужжа, шлёпнулся на землю и зарылся в листву, синевато блеснув надкрыльями.