У Гонсало не осталось иного выбора, кроме как поставить на поэзию. Он заперся в своей комнате и всего за пять дней сочинил сорок два сонета, движимый, как великий поэт Пабло Неруда, надеждой создать столь необычайно убедительное произведение, что Карла уже не сможет отвергнуть его. Временами он забывал о своей печали; по меньшей мере на несколько минут верх одерживало интеллектуальное напряжение, вызванное исправлением хромающего стиха или подбором рифмы. Однако радость, порожденная, как он считал, удачным художественным образом, немедленно сменялась горечью реальности.
К сожалению, ни в одном из сорока двух стихотворений не было подлинной поэзии. Например, вот такой отнюдь не запоминающийся сонет должен был, по мнению автора, войти в пятерку лучших – среди пяти наименее плохих – в созданной серии:
Докрасна телефон накалился
но вот он снова зелен и желт
я ищу тебя днем и ночью
но не застаю бредущую как зомби
в каком-нибудь торговом центре.
Я – коктейль без спиртного
я – заблудшая на дне кармана сигарета
я – как лампочка от фонаря.
Весь день трезвонит телефон
но вряд ли вызовет улыбку
он разрывает сердце и уши
а также зуб и даже бровь
сейчас весна зима иль лето
видно скоро умирать.
Единственный вероятный плюс этого стихотворения – попытка овладения классической формой, что для шестнадцатилетнего парнишки можно считать достойным похвалы. Последнее трехстишие, несомненно, худшая часть сонета, но в то же время и самая искренняя, ибо Гонсало действительно желал своей смерти. Негоже насмехаться над его чувствами; лучше посмеемся над произведением, над его посредственными рифмами, сентиментальностью, над его непроизвольной комичностью, но не сто́ит недооценивать страдание автора. Ведь оно было искренним.
Пока Гонсало боролся со слезами и непослушными строфами, Карла снова и снова слушала песню «Losing my Religion»[1] американской рок-группы R.E.M. – хит момента, который, по признанию девушки, прекрасно отражал ее душевное состояние, хотя она понимала по-английски лишь отдельные слова («жизнь», «ты», «я», «многое», «это»), а также название, которое связывала с понятием греха, как если бы песня на самом деле называлась «Потеря моей девственности». Хотя Карла училась в католической школе, ее страдания были не религиозными и не метафизическими, а чисто физическими, ибо пресловутое проникновение не только лишило ее символа целомудрия, но и оказалось очень болезненным. Знакомый ей пенис, который прежде игриво и мимолетно появлялся у нее во рту и который она каждый день довольно изобретательно массировала, вдруг повел себя предательски, превратившись в подобие беспощадного сверла электрической дрели.