Гриня вот любил псом обращаться. Здоровенным кудлатым волкодавом – святая простота, он усматривал в этой породе особую иронию…
Додумать не получилось.
Распахнув дверку баньки, Гриня сгрёб меня в охапку и швырнул прямо в ледяные воды Ладожского озера.
Банька стояла даже не на берегу, а на просмоленных сваях, прямо в воде. Окружал её широкий причал-веранда, с которого можно было сигать прямо в воду…
…Электричества в деревне не признавали. И хотя в подклети господского терема обнаружился стосильный генератор фирмы "Хонда", шеф предпочёл обретаться при свечах.
Множество их, толстых, как полено, и желтых, как липовая пыльца, восковых, пахнущих мёдом, было расставлено по всей горнице.
Пол, устеленный полосатыми вязанными половиками, вызывал умиление. Коврики на стенах, с лебедями, с лягушками-царевнами, с старинными замками – воспоминания из детства.
Над моей кроватью тоже был коврик с замком. Я-маленький населил его благородными рыцарями, которые каждую ночь, пока я сплю, выходили на бой с чудовищем…
Из баньки мы с Гриней вышли чистые, лёгкие и безгрешные, аки Серафимы. Мой новый друг тут же уселся за хозяйский стол. Шефа он дико уважал и слегка побаивался, Антигону звал Анчуткой, и отношения с ней имел самые дружеские.
Напихав полную пасть, Гриня начал смачно хрустеть квашеной капустой. Тяжело вздохнув, я пристроился с краешку.
Всем разносолам на столе я даже не знал названий. Определил лишь грибы, пироги, опять же, тонко нарезанную, со слезой, копчёную рыбу и мочёные ягоды с капустой. Но были ещё глиняные горшочки – из одного такого Антигона уписывала за обе щёки; закрытые судки, туесочки и блюдечки. В центре возвышался самовар, и староста, надувшись от важности, разливал чаи.
На меня он посмотрел осторожно, искоса, а потом крякнул, и отечески похлопал по плечу… Видимо, о моих реалиях местных уже успели просветить, так что отнеслись ко мне не как к нежити, а скорее, как к больному, страдающему тяжелым неизлечимым недугом.
Мужики понимающе хмыкали и крестились, бабы пускали слезу, утирая уголки глаз кончиками расписных платков.
Но это было завтра.
Сегодня вечером Гриня, набив пасть, пазуху и карманы дарёными пряниками, повёл нас с Антигоной смотреть навок.
Алекс милостиво отпустил: ему со старостой о делах поговорить надобно, а мы мешаем.