– Будешь? – спросила она дочь.
Мия приняла горсть и разделила ее напополам. Часть съела сама, другую, большую, отдала матери. Ягоды были совсем сухие. Сок почти не чувствовался.
– Кто это был? Старосферцы думаешь? – спросила Мия.
– Ага! Старосферцы, конечно! Это из соседней деревни ушлые бабки! Дикарки эти! И надо же так! Им и жить-то осталось, на донце. Скоро сферизироваться пора. А они, ишь ты, тоже цепляются! Мия, пошли отсюда. Тут нечем поживиться.
Тут, словно бы назло, живот Мии заурчал и зарычал как камышовый кот.
– Есть хочется! Очень!
– Мы что-нибудь найдём. Потерпи дочь. А на худой конец, видишь кару зейманилового древа у меня в корзине? Девочка кивнула. – Если долго ее варить, то выйдет неплохая и полезная кашица.
– Понятно, – тяжело вздохнув согласилась девочка.
Они продвигались глубже в чащу. Здесь было только начало больших топей. Под ногами чавкало. Со всех сторон их окружали большие, травянистые кочки. В зарослях ивы мать остановилась.
– Смотри-ка! Гриб кто-то пропустил. Добрый признак! Она нагнулась и сорвала старый-престарый безысходник.
– Жуткий какой! – сказала девочка. – Я боюсь его есть. Не зря его никто не сорвал. Это же безысходник. Еще и такой разваленный. Им даже черви подавились!
– Ну, думаю не хуже кары, – сказала Дина. – Я что-нибудь придумаю. А нам, похоже, придется углубиться в топи и в чащу, если мы хотим найти что-то получше.
– Говорят, там злая ведьма живёт. Я не пойду в чащу! – сказала Мия и встала как вкопанная.
– Ведьма?
– Людоедка!
– Людоедка? – удивилась мать. – Ну, знахарка там и, в самом деле, живёт. Но да она добрая, – ответила мать, и детей не ест. К ней, наоборот, за помощью обращаются. Вылечить там, что…
– Давно она доброй была? Наверное, она уже стала злой. Ей там, в чаще, не менее голодно, чем нам в деревне. Еду ей некому приносить. Селян всех перебили. Так, что и случайно встреченной девочкой, поди не побрезгует.
– Не бойся! Я тебя в обиду никому не дам, – сказала мама. – Ну же идём! – эти слова успокоили Мию, и они с матерью направились вглубь болот.
Травянистая почва под ногами становилась все более вязкой и водянистой, ноги с мерзким чавканьем проваливалась все глубже. Приходилось часто петлять, ощупывая и проверяя тропу длинной палкой, ища обходные пути. Коряги и поваленные деревья преграждали путь. На ветвях сухих елей сидели и трещали сороки.