Я понимал, что остался единственной надеждой для семьи. Мысли судорожно закрутились в голове. Даже если я продам те немногие книги, которые успел скопить, то вырученных денег надолго не хватит. Внезапно взваленный на мои плечи груз ответственности почти парализовал меня. Но разве я не этого хотел? Спасать жизни? Да, но не таким способом.
– Я что-нибудь обязательно придумаю, – повторял Генри.
Книги мне все же пришлось продать, и, как я полагал, деньги разлетелись сразу же. Казалось, что Джейн стало легче, и надежда, что это не просто видимость, еще теплилась в моей груди. Я продолжал делать свою работу, а Генри утром уходил из дома и возвращался поздно вечером. Мы не знали, чем он занят, но хотелось думать, что ищет работу. Так продолжалось несколько недель, деньги давно закончились, и Сара убеждала меня попросить у доктора Уайтнинга оплату наперед, но я не мог этого сделать. Мне совестно было даже спрашивать его о таком. В клинику я приходил уже уставшим от голодного плача близнецов и Джо.
Как-то Генри явился ко мне и сказал, что у него есть план, как спасти нашу семью от гибели. Его лицо осунулось, черные волосы сбились в неопрятную копну. Я только мог гадать, где он все это время пропадал.
– Вик, мне нужно быть уверенным. Я должен быть уверен, что ты меня не бросишь, не сдуешься на полпути. Дело опасное и, более того, законным его назвать нельзя.
– Я с тобой до конца, – кивнул я, гадая, что же хочет сказать Генри. Он весь как-то сгорбился, будто сверху его давила ноша, с которой он уже не справлялся. И я готов был разделить ее с ним. – Я хочу спасти нашу семью, чем бы это ни обернулось. Я готов.
Лицо брата просветлело, он решительно поджал губы и кивнул. Вот тогда-то все и началось. Но даже если бы я знал исход, то все равно ничего бы не изменил, а поступил точно так же.
Этот особняк на окраине Лондона уже долго стоял заколоченным, я понятия не имел, почему же воры до сих пор его не разграбили, ведь он представлялся лакомым кусочком для грабителей. Впору было задуматься, но мы были бедны, а желудки наши пустовали уже не первый день. Бедность в наши времена вынуждала идти на крайние меры: воровство, проституция, а кто-то не гнушался и убийствами. Я рос в семье бедной, и все же, сам не знаю как, нужда не сломила меня. И вот, впервые, когда от меня зависела жизнь и благополучие всей семьи, я попрал честность, которую так долго взращивал в себе, потому что верил – врач без честности, что экипаж без лошадей: с места, может, и сдвинется, но далеко не уедет. Конечно, я еще не был врачом, но все же надежда во мне теплилась, как зажженная свеча во мраке. Мы с Генри, разжившись нужными инструментами, подобрались к этому старинному зданию, которое сквозь сгустившиеся сумерки заколоченными глазницами окон взирало на нас. Многие из них были забраны ржавыми решетками. Двор перед домом, тоже обнесенный решеткой, порос травой. Я сразу почувствовал нечто странное, потустороннее, исходившее от его обветшалых стен. Краска с них давно облупилась, обнажив белые участки, походившие на кости скелета. Возможно, причиной таких странных ощущений была болотистая местность, на которой стоял особняк.