– Это когда есть что считать. Пока у нас с тобой считать нечего. Но я все придумаю. И никакие Зурабы нам не будут страшны. Я тебя всегда защищал. Помнишь, как тебя в детстве дразнили очкариком?
Петр снял свои роговые очки, протер их.
– Да как это забудешь… Ты даже додумался до того, чтоб Мишкину кошку повесить на устрашение. – Петру явно не нравились эти воспоминания.
– И правильно сделал. Зато весь двор боялся подойти к тебе. За версту обходили. Так что, брат, вместе мы сила! – Глеб по-дружески толкнул Петра в плечо.
Мать Глеба Елизавета Юрьевна хлопотала на кухне.
– Мам, а папа-то где? – поинтересовался Глеб.
Елизавета Юрьевна обернулась, обрадовалась:
– Глебушка, Петенька, проходите скорее, у меня и картошечка сейчас дожарится, и оладушки. Котлеты вот даже.
– Котлеты? А мясо откуда? – по-хозяйски, деловито поинтересовался Глеб.
– Да какое мясо по нынешним временам? Котлетки кручу из картошки да морковки. Вон яйца сегодня давали по талонам. Два часа на морозе стояла за десятком. Зато теперь шикуем!
– Мам, все-таки где папа? – повторил Глеб.
– Сынок, да сама волнуюсь. Он как с утра ушел, так и не возвращался. На рынке его видели. Говорят, с медалями деда стоял.
Глеб резко обернулся:
– Как с медалями? Я же запретил ему притрагиваться к орденам деда.
– Да кого он слушает-то! А уж тебя подавно. Ты для него еще маленький сыночек. Он считает, что обязан тебя обеспечивать.
– Обеспечивать?! Продаст, чекушку купит там же на базаре, – окрысился Глеб.
Елизавета бросила котлеты, села на стул, устало закрыла лицо руками. Плечи ее начали подергиваться.
– Мам, ну мам, ну прекрати.
– Больно мне видеть, как он спивается. Ну вот где он сейчас? Мороз-то какой на улице. Знаешь что… пойди поищи отца. Он же сейчас как ребенок малый. Растерянный, не нужный никому. Только мы у него и остались. – Голос Елизаветы Юрьевны дрожал.
– Да пойду, пойду, найду его. Успокойся уже.
В коридоре у двери стоял Петр. Он слышал разговор.
– Петь, батя у меня пропал, на рынке днем еще видели. А сейчас 10 вечера уже. Пойдем поищем. Варежки держи. Мороз.
– Разумеется, пойдем, – с готовностью в голосе решительно отреагировал друг.
На улице завывала метель. Глеб и Петр продирались сквозь плотную снежную пелену темного города.
– Папа! Папа! – звал Глеб.
– Дядь Гош! Дядь Гош! – кричал Петр.