Глеб периодически останавливался, подносил замерзшие ладони ко рту, пытался согреть их дыханием. Заглядывали в подъезды домов: вдруг он там, да заодно хоть чуть-чуть и самим погреться. Так прошло часа два. Отца нигде не было.
– Глеб, уже долго ходим. Весь район обошли. Брат, какие еще варианты? – Петр, при его субтильном телосложении, уже изнемогал от усталости и холода.
– Давай к НИИ дернем, – предложил Глеб без особой надежды в голосе.
– Так закрыто там давно. Неделю не открывается. Нет там никого, – возразил Петр.
– Пойдем посмотрим, может, есть кто. – Глеб не мог вернуться к матери ни с чем.
Дорога до института, в обычное время потребовавшая бы минут десять, в пургу отняла все полчаса. Дошли уже совсем окоченевшие.
Глеб шел вокруг здания, Петр за ним. Глеб добрался до парадных ступенек. Они были скользкие, заледеневшие, вокруг – темнота. Фонари, естественно, не работали. Глеб скользил, падал, поднимался, вновь карабкался вверх. Петр попытался идти за ним, но, упав несколько раз, остановился.
Прошла минута или две… Петру показалось – вечность. Вдруг он услышал отчаянный истошный крик.
– Глеб! Глеб! Ты где? – Петр рванул наверх, удивляясь невесть откуда взявшимся силам.
Заскользив по ступенькам, он попытался подсветить зажигалкой, но она выпала из рук. Петр чертыхнулся. Наконец, увидев что-то темное впереди, побежал туда. У парадного входа в НИИ сидели два человека. Рядом с окоченевшим телом отца, бывшего главного инженера НИИ приборостроения, обнимая его, сидел Глеб.
– «Скорую» вызови, – пробормотал он Петру.
– Глеб, не слышу, что? – Петр наклонился поближе, дыхание Глеба было настолько горячим, что очки Петра сразу запотели, он перестал видеть.
– «Скорую»… «СКОРУЮ»! – заорал Глеб, перекрывая завывания ветра.
Через неделю, рано утром 9-го, поминального дня, на пока еще пустынном кладбище Глеб стоял перед свежей могилой отца:
– Пап, ну как же ты так. Ты ж всегда таким сильным был. Я гордился тобой. Пап! Ну зачем ты…
Глеб зарыдал. Он был один – мог позволить себе не сдерживать эмоции.
– Пап… и что мне теперь делать-то… Как теперь без тебя… Мама болеет… Денег нет… Пап… Я боюсь… Я не справлюсь…
Глеб взял пригоршню снега и вытер лицо. Потом бросил снег на фотографию отца.
– Ты всегда жил как хотел! Науку свою двигал, ученый деятель! А мы с мамой были тебе по барабану! Ты только для себя жил и для науки своей гребаной, и что она тебе дала?! Ненавижу! Ненавижу тебя! Как я теперь один! Я не хочу к Зурабу! Не хочу! Мне страшно, отец!