Ведь Юля для него не просто дочь начальника. Она близкий, очень дорогой человек. Это Феликс понял ещё год назад, когда они познакомились в театральном институте на курсе драматургии. Юля рассказала ему о своей любви к театру. Но в то же время и о своей невозможности посвятить ему свою судьбу в качестве актрисы. И виной тому её врождённое заболевание – стеноз митрального клапана сердца. Это значит – минимум физических нагрузок, постоянное наблюдение у врача-кардиолога, минимум эмоциональных переживаний и строгий распорядок дня, – своевременный сон, приём пищи, прогулки на свежем воздухе, диета.
А вот писать пьесы для театра – пожалуйста, сколько угодно. Чему и решила посвятить свою жизнь Юлия – драматургии. И в тайне от отца мечтала рано или поздно стать самым настоящим режиссёром.
Феликс тогда не стал спорить и напоминать, что режиссёрская работа в театре зачастую не менее нервозна чем работа актёра. Режиссёру иногда приходится работать с такими «фруктами», у которых характер равен раздутой харизме, плывущей над их головами в виде огромного, сверкающего дирижабля. Порой, стóящий режиссёр – это обладатель стальных нервов, подобных тросам вантового моста.
Он просто сказал:
– Хитрó ты придумала, сама и пьесу напишешь, сама и в театре поставишь. Двойной оклад.
Оба тогда посмеялись над шуткой.
А теперь хрупкой двадцатилетней девушке грозило попросту не дожить до следующего дня рождения.
– Ну, так что ты молчишь? – вывел Феликса из раздумий Николай Николаевич.
– Конечно, поеду. – Голос звучал уверенно. – Вы же знаете, Юля мне не безразлична. Даже более того.
– Рад это слышать. – Директор вышел из-за стола, подошёл к Феликсу и вцепился в его руку, при этом не давая встать со стула. – Это здорово, что ты остаёшься рядом. Ей твоя поддержка будет очень нужна. Я знаю. Спасибо тебе.
Николай Николаевич тряс руку Феликса, а тот и не пытался остановить хлынувшие эмоции отцовской благодарности.
– Когда операция? – раскачивающимся голосом от продолжающегося рукопожатия спросил Феликс.
– Сегодня вечером, в 21 ноль-ноль.
– Почему вечером? Обычно, насколько я знаю, операции по утрам делают, до обеда.
– Не всегда, – устало улыбнулся Николай Николаевич. – Тем более, что у Муруганы своя лечебная практика, своя методика, древние традиции и так далее. Нам приходится ей верить.