– Ну, слава те господи! – набожно перекрестился Илья Зерщиков. – Теперь закончили это дело. Царь будет не в обиде на нас…
– Погодите, атаманы-молодцы, не все еще, – прервал осипший Максимов.
– А что еще?
– Надобно ведь атамана походного. Вести кому полки в Ингрию?
– Ну, это можно опосля, – отмахнулся Зерщиков.
– Как же опосля? – встревоженно проговорил Максимов. – Царь будет возвращаться из Азова, спросит: кто начальник отряда? Что ему в ответ скажу?
– Василия Фролова походным атаманом пиши, – предложил один из старшин.
– Правда истинная, – поддержал Василий Позднеев. – Казак хороший.
Старшины согласились поставить Василия Фролова походным атаманом.
– Ну, в добрый час! – облегченно проговорил Максимов. – Сделали это дело – и гора с плеч.
Старшины разошлись, а атаман Максимов, не сомкнув глаз, составлял с писарем указы станичным атаманам о сборе казаков.
В станицах указы были встречены с большим воодушевлением, с казацкой страстностью.
– Испокон веку казак – защитник русской земли, бьет супостатов, – говорили казаки.
Закипела работа. Готовили оружие, коней, одежду, продовольствие для далекого похода – «на Сине море», «супротив свейского немца»[25].
Наступила осень, холодная, ветреная.
Лукьян Максимов, прислушиваясь к завываниям ветра за оконцем, раздевался, готовясь ко сну.
Дверь в горенку со скрипом приоткрылась, из-за двери выглянул Зерщиков.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа… – проговорил он.
– Аминь! – ответил Лукьян, оглядываясь. – Ты, Илья Григорьич? Заходи.
Осторожно ступая длинными ногами, Илья Зерщиков вошел в горенку. Он молча прошагал к жарко накаленной изразцовой лежанке с причудливыми рисунками искусных мастеров, сел на лавку, поежился.
– Студено на улице.
– Студено, – подтвердил атаман.
В красном углу, перед образами в серебряных массивных ризах, завешенными парчовой занавеской с золотыми кружевами, тускло мерцала лампадка, роняя скупой свет. Атаман накинул на себя кафтан и, сунув босые ноги в теплые комнатные чирики[26], подошел к Зерщикову, сел рядом.
– Что, Илья Григорьич, скажешь? – с нотками тревоги в голосе спросил он, взглядывая на позднего гостя.
Зерщиков молчаливо посмотрел на атаманшу Варвару, снимавшую с себя перед зеркалом унизанную жемчугами кику. Атаман, поняв его взгляд, сказал жене:
– Подь-ка пока, Варвара, погляди, кто это там никак вошел…