Я налил ему кофе, и мой сослуживец с любопытством заглянул в свою чашку.
– Ты мне, типа, кофе, что ли, с утра пить предлагаешь? – то ли возмутился, то ли изумился он.
– А что еще, по-твоему, пьют по утрам финансовые магнаты? – мягко упрекнул я его.
Ганс недоверчиво сощурился на меня, потом медленно отхлебнул свой кофе и прислушался к ощущениям.
– Душа пива просит,– резюмировал он, отставляя чашку.
Потом он опять подошел к окну – чем-то манило оно его невероятно.
– Михась, рублей триста есть?
Я порылся в карманах пиджака – там нашлись несколько тысячных купюр и больше ничего, если не считать чего-то тяжелого во внутреннем кармане.
– Возьми штуку,– предложил я.
Ганс забрал деньги и вернулся в спальню – одеться. Он уже выходил в коридор в своем немнущемся шелковом костюме и припорошенных какой-то белесой дрянью лакированных туфлях, когда Николь вдруг встрепенулась.
– Ты куда собрался? Вместе на завтрак пойдем, я скажу, куда.
Ганс покачал головой.
– Опять ваших омаров жрать? Не хочу. Задолбали! Хочу шавермы с пивом. Вон там, через дорогу, ларек стоит. Я быстро.
Он показал на окно и шагнул в коридор, но Николь подскочила к дверям и закрыла проем собой.
– Стой, тебе говорят!
Ганс не стал с ней спорить, а метнулся к окну и проделал свой старый трюк – перевалил свою тушу через подоконник и плюхнулся на газон под нами.
– Скоро буду, братва! – обнадежил он снизу, тяжело шлепая по мягкой земле.
Мы с Николь встали рядом у окна и смотрели, как Ганс пересек газон, а потом топает через проспект к вожделенному ларьку.
У ларька стояла небольшая очередь, и Ганс принялся о чем-то оживленно болтать с постоянными клиентами – наверное, о преимуществах двойной шавермы перед ординарной. Поэтому он не заметил, как к ларьку подъехал «козелок» военной комендатуры и оттуда вышли трое солдат и офицер.
Я хотел было заорать, но было поздно – Ганс влип совершенно классически. Он обернулся на шум, увидел солдат и чисто рефлекторно бросился бежать.
Разумеется, патруль в полном составе бросился за ним.
Мы с Николь, не отрываясь, смотрели на завораживающее зрелище – как хорошо одетый господин с зажатой в руках тысячной купюрой удирает от молоденьких солдат, подгоняемых зычным матом офицера.
Ганс совершил еще одну ошибку, побежав не к гостинице, где хотя бы можно было затеряться, а в ближайшую открытую дверь. Это оказалось помещение небольшой парикмахерской, где Ганса и взяли, скрутив руки за спиной какими-то полотенцами.