Первые дни осторожных вылазок показали только, как много открытий ждет впереди. Я начал думать, что «Вагриус» – совсем не такое уж плохое место, а плавание, в общем, проходит даже увлекательно. И забирался все дальше.
Однажды я понял, что я не один.
Его шаги было нелегко уловить. Может быть, в полутьме мы неосознанно подстроились под ритмы друг друга. А может, он специально подстраивал шаг. Так или иначе, только резко остановившись – мне попалась темная развилка – я вдруг понял, что слышу чужие шаги.
Это случилось на узкой лесенке, спускавшейся от кокпита (и, следовательно, соединявшейся с ним коридором кают-компании) к холодильному отсеку и еще ниже, в первый грузовой ярус. Этой лестницей никогда не пользовались моряки – только кок и стюарды, но они как раз готовились подавать обед. А значит, скорее всего здесь был кто-то из пассажиров.
Все эти вычисления скользнули мгновенно, и звук следующего шага слился с образом выступающих из полутьмы старичков – брата и сестры, мертвецов с желтоватыми лицами, наследников именитого рода Города.
Я не трус, или был не трус. Хожу на ноже с девяти лет, случалось и доставать, и на меня тоже с ножом нападали. Но в тот миг тело и воля у меня обмякли; я словно выпал из реальности в вязкий, давнишний, застарелый кошмаре: темнота и приближающиеся шаги.
Я смог только шагнуть – скорее упасть – в темноту бокового проема, когда вдруг понял, что шаги раздаются сзади, и уже совсем близко. За спиной.
Темнота осветилась оранжевым, дрожащим светом. Из-за угла показалась вытянутая, странная тень – и вышел немой с лампой в руках. Я даже не удивился в первый миг – чувствовал только облегчение и благодарность за то, что это не старики.
Фигура немого в колеблющемся полукруге света быстро скользнула мимо, и я остался в темноте.
Я встал и двинулся за ним.
Немому на вид было лет 17, хотя я плохо в этом разбираюсь. Но он уж точно был ближе возрастом ко мне, чем ко всем остальным пассажирам, и уже оттого мне нравился. Он единственный пропускал иногда общие обеды и ужины, и каждый раз я расстраивался. Присутствие его оживляло кают-компанию, хотя, конечно, он всё только молчал и мягко улыбался. Звали его Отто или как-то так.
Вдвоем – неровный свет лампы впереди, моя невидимая ликующая улыбка сзади – мы прошли мимо серых заиндевевших дверей морозильника. Спустились в грузовой отсек.