Де Креньян с улыбкой отвёл его руку, осенил Модестайна крестным знамением и произнёс:
– Vivificent!
Он, конечно, на дух не переносил дознавателя, но смерти ему не желал. По крайней мере, такой. Возможно, пока.
Модестайн трепыхнулся в толще воды, забарахтался и пробкой вылетел на поверхность. С пронзительным сипом втянул в себя воздух и зашлёпал руками, направляясь к мостку. Доплыл. А там уже намертво впился в почерневшие доски.
– Заканчивай, – приказал Блез Гастону.
– Я это… Борода… – беспомощно развёл руками тот. – Арбалет в седле оставил.
– Я тоже не захватил, – виновато потупился де Креньян.
Блез ещё только думал, какими словами их отругать, когда в разговор вмешался сержант храмовников.
– Давай я своих позову? – предложил он, радуясь, что может оказаться полезным.
– Зови, чего уж теперь, – вздохнул Блез, ещё раз недовольно посмотрев на товарищей.
Брат Жюст поднял руку, оттопырил три пальца, и настил завибрировал от топота ног. Храмовники подбежали, вскинули арбалеты и, не дожидаясь команды, нажали спусковые скобы. Разом хлопнули три тетивы, и три болта устремились к чужанкам.
Каждой досталось по одному. В лоб. По самые лётки.
– Освящённые лучше, но так тоже годится, – одобрительно кивнул Гастон с видом истинного ценителя.
Ундины обмякли, вода вокруг них покраснела, и бездыханные тела начало потихонечку прибивать к камышам едва заметной волной. Стрелки отложили оружие и, повинуясь приказу сержанта, принялись доставать дознавателя. Еле отодрали, так крепко он вцепился в мостки.
* * *
Брат Модестайн представлял собой жалкое зрелище. Его колошматило, зуб не попадал на зуб от пережитого ужаса, в глазах клубилось безумие. Посиневшей коже и гусь позавидовал бы, если б не следы от когтей и зубов. Плоть, которая вот только недавно стремилась к любовным подвигам, сморщилась жалкой горошиной и стыдливо втянулась в живот. С него лилось, как с коровы, под ногами хлюпали лужи воды, подкрашенной кровью.
– В-вы… в-вы… в-вы… – прошлёпал непослушными губами брат Модестайн и ткнул трясущимся пальцем в широкую грудь Блеза.
– Выражаю благодарность за спасение? – с донельзя серьёзным лицом предположил тот.
– Н-не… н-не… н-не…
– Не забуду вашей доброты?
– Я… я… я… бу… бу… бу…
– Я буду признателен во веки веков?
– Забудь, нам было несложно, – прервал его потуги Гастон, хлопнув по худому плечу, и накинул дознавателю на голову подобранную рясу. – Но лично я тебя утопил бы.