– Сил моих больше нет, Агаша! Помру я через него! – слезы катились по белому красивому лицу.
– Чего говоришь-то! – старуха шуршала, кружась над ней. – Терпи, душечка, терпи, моя хорошая! Обнимешь скоро дитя своё, к груди прижмешь, так сердце от счастия и зайдётся! Знаю я про ту радость…
Разорвавший уже душу в клочья, Филипп вышел на крыльцо, трясущимися руками попытался свернуть самокрутку, но вдруг упал на колени и зарыдал, закрыв лицо руками. «Помоги, Господи! Пожалуйста, помоги! Господи, смилуйся…» – доносилось через всхлипывания из-под кучерявой бороды.
Вечерело. А дождь всё шел, шлёпая по грязи и разлетаясь брызгами в разные стороны. Из-за леса выплывали фиолетовые смерчевые тучи, обещая обратить весь белый свет в вечную тьму. Завыл диким зверем обезумевший ветер.
Поздно вечером, когда за окном опустилась чернота, хозяин дома услышал из спальной комнаты крик младенца. Мужчина снова не смог сдержать слез. А уже через несколько минут он сидел счастливый у кровати, держа на руках сына, завернутого в простынь, и целовал бледный лоб жены. Прасковья улыбалась ему, держала мужа за сильную шершавую ладонь. При тусклом свете керосиновой лампы в этой комнате тихо притаилось счастье. Новорожденный Матвей Филиппович Нефёдов после кормления спокойно спал, надув маленькие губки, спрятав глубоко под маленькими щелками серые невинные глаза. На кухне гремела котелками старуха Агафья. На улице стенала погода.
Ненастье продолжалось еще целую неделю. И однажды уставшее от бездействия желтое солнце всё же вышло на небо и разогнало хмурые дождевые облака.
2
Шёл год 1917-й. Весна. На светлой широкой улице ребятня играла в лапту. Палки вместо бит, мяч свернут из рваной грязной тряпки. Дети радостно кричали, бегали, толкались. Лишь один мальчик тенью стоял в стороне и грустно наблюдал за происходящим. Шестилетнего Матвея взрослые часто путали с девочкой из-за милого симпатичного личика, красивых голубых глаз (цвет изменился с серого на голубой, когда малышу исполнилось полтора года), мягких вьющихся русых волос. Мальчонка мялся неподалеку от сверстников, сильно злясь на себя: ему хотелось играть вместе со всеми, но страх проигрыша и стыд перед ребятишками сковывали его кандалами. В какой-то момент тот из компании, что был повыше остальных и постарше на пару лет, обратил внимание на Матвея.