– Спрятали, значит. – Василий, отпрыск богемных москвичей, объединённых фамилией, Тереховы, пыхнул, глядя на убаюканных алкоголем родителей.
Перетряс ещё раз ворох каких-то совсем никчёмных вещей в кресле, заглянул под диван. Прощупал верх серванта, стряхнул прилипшую к пальцам пыль, обтёр руки о свитер. Копошился в шкафу, перетряхнул верхнюю одежду, но безрезультатно. Нашёл искомое аккурат за телевизором.
– Вот же фантазёры. – Усмехнулся, пересчитывая купюры. – Половина. Что же все не сняли? Ладно.
Отсчитал бо́льшую часть, а это три пятитысячных и примерно с десяток зеленоватых – тысячных купюр, шелестя, упихнул в карман, остальное небрежно швырнул обратно в угол, купюры рассы́пались небольшим ворохом. Одна из зелёных, залетела за портьеру жёлто-горчичного оттенка, по которой карабкался то ли паучок, то ли другое цепкое насекомое с длинными лапками.
Подмахнув остатки портвейна двумя глотками, влез обратно в ботинки, ком грязи чавкнув скатился на пол, где и был размазан.
На низкой изгороди палисадника за углом дома, столь излюбленной местной молодёжью, несмотря на то что к глубокой осени становилось унылым серым закутком, наполненным лишь серыми ветками, жухлыми листьями, брошенными окурками и прочим мусором от той самой местной молодёжи.
– Ну, что? – Хмыкнул, тот, что щупленький с обугленным красными пятнами проблемной кожи, что так сильно оттенял серенький пуховичок с засаленными рукавами и отворотами возле карманов.
– Норм.
– Серьёзно? Бухаем? – Тот, что покрупней в модных кроссовках на объёмной подошве, необычного контраста ярких оттенков пурпура, графита и жёлтых вставок. Не жалея стильной обуви, шваркнул об ограждение, скинул капюшон одним лишь движением головы.
– А как же твои соревнования по дзюдо?
– Чёрт с ними. – Радостно буркнул тот, что в модных кроссовках.
Хохот басистых голосов, уже окрепших мужскими оттенками, теми, что гудят под окнами невыносимым бурчанием заставляя обитателей окон и балконных дверей, затворять с нервным грохотом возможность освежить помещение прохладой улицы позднего октября. Очередной хлопо́к фрамугой рассерженного соседа и молодёжь, словно уловив сигнал, сорвалась с металлической жерди, поспешив в магазин, к тому же до одиннадцати часов оставался небольшой фрагмент времени, едва уместивший размеренный поход, пришлось торопиться.