Едва выйдя из лифта, я сталкиваюсь с Элеонорой: у нее на руках кот, которого я прежде не видел. Дверь в ее квартиру распахнута настежь, и вонь оттуда уже разнеслась по всей площадке. Не знаю, как только она сама этого не понимает, и самое главное – как она может проводить все свои дни в этом непереносимом смраде. Элеонора – одна из тех старушенций, что видишь на улице с картонной тарелочкой корма в руках, озирающихся у припаркованных машин, и ее квартира теперь превратилась в приют для кошек с трудной судьбой. По правде говоря, те немногие, которых я видел, были в прекрасной форме, но поскольку она утверждает, что вынуждена приносить их домой, потому что они ранены или больны, я предпочитаю не вмешиваться. Знаю лишь, что частенько то один, то другой ее кот или кошка пытаются совершить побег, чтобы выбраться на свободу – подальше от эгоистичной любви своей тюремщицы.
Порой случается, что мне достаточно только войти в подъезд, чтобы понять, что несколькими этажами выше у Элеоноры открыта дверь в квартиру. Разумеется, с таким количеством этажей, где могла бы обитать выжившая из ума старушка-вдова, которой не хватает любви и тепла, именно мой должен был принять на себя это бремя.
На моем лице все еще написано отвращение, когда она приветливо здоровается со мной.
– Привет, Элеонора, – здороваюсь я в ответ, нащупывая ключи в кармане пальто.
Я пытаюсь не дышать, моя жизнь сейчас зависит от того, сколько времени мне потребуется, чтобы выудить связку ключей и попасть наконец к себе домой. В моем возрасте я способен задержать дыхание лишь на несколько секунд. Однако к моему сожалению, происходит то, что – как я надеялся – не должно было произойти: Элеонора заговаривает со мной, и мне приходится сделать вдох, чтобы ей ответить.
– Это Джиджо, – произносит она с улыбкой, показывая мне кота, который, судя по всему, испытывает не меньший дискомфорт, чем я сам.
Я гримасничаю, изо всех сил пытаясь бороться со зловонными испарениями, проникающими мне в ноздри, и отвечаю:
– Еще один жилец?
– Да, – тут же откликается она, – это новенький. Бедняжка, на него напала собака и чуть его не загрызла! Я спасла его от верной смерти.
Я окидываю взглядом кота, который спокойно и сосредоточенно смотрит куда-то вдаль, и спрашиваю себя, не планирует ли он уже в уме свой побег. Мгновение спустя из квартиры Элеоноры выкатывается парочка лет под пятьдесят – она с крашеными волосами и накачанными силиконом губами, он лысый, в то и дело сползающих с носа очках с толстыми стеклами, – и здоровается со мной, прежде чем протянуть руку моей соседке для сердечного рукопожатия. Элеонора, однако, никак не реагирует ни на их приветствие, ни на рукопожатие.