– Я не шарла…, – заикнулся было проситель, но директор не слушал его.
– … который никому не известен. Я прошел академиков, лучшие клиники, предлагал огромные деньги, никто в современном мире не дает никаких гарантий, – и, видя, что посетитель пытается что-то сказать, громогласно завершил, – убирайтесь отсюда и никогда не показывайтесь в моей фирме, иначе я найду способ упечь вас в психушку, хотя бы на время судебного разбирательства. Я все сказал. Вон!
– Зачем вы так, – негромко и печально произнес незнакомец и, резко развернувшись, покинул кабинет разгневанного директора.
Инна Владимировна плохо спала в эту ночь: перед ее глазами стояло какое-то размытое лицо негодяя-просителя, которому она прочила то все кары небесные за пережитое и животный ужас за своего Ромку, то, напротив, желала всяких благ, потому что он пугал в основном-то ее, а мальчику, принципиально, не причинил никакого вреда: он ничего не помнил, никаких последствий лихорадки не наблюдалось, он с аппетитом съел ужин, был весел и, по обыкновению, весьма говорлив. Под утро она забылась коротким, но весьма кошмарным сном. Ей снилось, что она летит голой с распущенными волосами, сидя на метле, через какой-то клубящийся черный туман, а за ней гонится дракон с невыразительным лицом, похожим на лицо просителя-негодяя, и периодически изрыгает языки пламени. Они обжигают кожу на спине Инны, она сморщивается, грубеет, но к следующему изрыганию полностью восстанавливает свою эластичную структуру. Внезапно один из языков пламени охватил все ее тело, она потеряла скорость, перевернулась вниз головой и начала с ускорением падать в некое черно-малиновое бездонье. Пробуждение стало избавлением. Тяжело дыша, покрытая каплями пота, с ощущением сердцебиения, Инна села в кровати, рядом сладко посапывал, ничего не подозревавший и полностью забывший вчерашний день, Олег. На часах было пять часов утра. Инна решила пройти на кухню и порадовать своих ненаглядных вкусным завтраком. Она накинула халат и тихонько проскользнула на кухню, села на табурет. И тут все силы, которые держали ее в напряжении последние часы, внезапно исчезли, и Инна горько навзрыд заплакала. Слезы унесли напряжение и разбитость, приступ рыданий быстро прекратился, и Инна стала самой собой, почти такой же, как и всегда. Приготовив завтрак, она привела себя в должный вид, оставила записку своим мужчинам и вышла из дома. В половине восьмого утра она уже была в своем кабинете и, прежде всего, занялась оформлением разрешения для просителя-посетителя. В девять утра тот появился в кабинете; Инна Владимировна, сгорая от нетерпения закончить эпопею с клиентом, машинально поздоровалась и протянула ему оформленную бумагу. Проситель, заметив состояние начальницы отдела, поблагодарил ее и вышел в приемную. Инна, стоя за столом, хотела было спросить его о чем-то важном, но, оглядевшись по сторонам, просто села в рабочее кресло. Как только посетитель шагнул за порог, она напрочь забыла все перипетии вчерашнего дня, свои волнения и переживания, и самого просителя, и переданную ему бумагу. Словно и не было этого ничего.