– Угу, – кивнул Саадар. И сжал кулак. Но лысый то ли не заметил, то ли решил, что это ничего не значит. И продолжил:
– И я бы пошел, но туда кого попало не брали! А ты, я смотрю, шишкой был?
Саадар запоздало вспомнил, что не подумал снять медные бляхи с ремня.
– Угу. Мой ход.
– Чой-то ты неразговорчивый! – хохотнул лысый.
– Я не любитель болтать. – Саадар кинул кости. – Тем более о Рутене. Так что извиняйте.
Ему не везло – три медяка уже ушли лысому. А тот, опьяненный вином и удачей, не хотел молчать.
– А давай-ка это… Споем! А? Ты же знаешь песню солдатскую! Как там – «и порастут поля сраже-ений желтоцвето-о-ом! И солнце будет греть, как со-о-отни лет наза-ад…»
Саадара как будто ударило в самое солнечное сплетение. Не думал он, что и здесь, в Даррее, поют эту песню. Случайность?
…Дымок костра, сухой и горьковатый запах трав, искры летят высоко в темное небо. За спиной – разговоры, песни, смех. Варится похлебка в походном котле у полевой кухни, хлопает полотнище палатки.
А рядом – лица друзей: Аме Риата, Корина Мако, Закари Медведя. Хмурые, веселые, усталые – сидят они вокруг походного костра. Аме Риат поет – сначала, как обычно, веселые и неприличные песенки из городских предместий, на которые все отзываются взрывами хохота, затем – их любимую.
Сердце каждого из них бередят эти слова, в каждой душе прорастают они. Каждый вспоминает под них свою нехитрую историю: полуголодное детство, тяжелую работу в каменоломнях или на рудниках, армию… Первую кровь и глаза врагов, когда всаживали им штык в грудь или подрубали мушкетными пулями, как снопы сена – серпом. Глаза женщин, с которыми спали, греясь холодными ночами в объятиях тех, чьи имена не спрашивали. Переходы под дождем и в зной, битвы и вот такие же походные костры.
– Когда-нибудь все войны отгремят, и порастут поля сражений желтоцветом…
Все погибли. И Аме, и Корин, и Закари, и множество других, тех, кого он знал, с кем делил хлеб, с кем шел в бой, праздновал победы и смеялся над поражениями. Только ему одному – глупому – повезло.
– А что, много ты этих алмаррцев вшивых порешал? – Лысый как будто понял, о чем Саадар думает.
– Много.
Саадар молча кинул кости – и в этот раз Ретта взмахом хвоста принесла ему удачу. Но лысый не расстроился:
– Уважаю! Жарить их, как собак! Чтоб кишки наружу, и чтобы они в собственном дерьме захлебнулись!