Вопрос был поставлен более чем конкретно и Алексей, который было уже собрался отбить новый ее выпад легким маневром, неожиданно постиг смысл слов. Он встал истуканом и не решился теперь уже не в чем уверять красавицу. Как уверять – мигом к алтарю потащит, а он еще и в мыслях женитьбу не держал. Плохо ли на воле? Она однако сверлила его взглядом, отчего ему делалось не по себе. И взгляд еще цепкий такой – не увернешься. Что бы сказать? Что-то такое спасительное вертелось в голове. Вертелось, вертелось и всплыло.
– Не посмею жениться я, Прасковья Ивановна, пока службу отечеству и государыне не сослужу, – сказал он бравурно.
Это был отцовский наказ. Отец вполне оценил милость Екатерины Алексеевны, которая Погожевым большого зла не сделала, хоть и могла бы, имея все основания. Оттого отец так и наставлял Алексея – служи государыне и постарайся проявить себя, ибо она добрая мать отечеству, а я по молодым летам того еще не понял, так ты, сын, уж восстанови доброе наше имя. В этот нелегкий час слова его вспомнились, чтобы вызволить Алексея из беды. Тут Параське парировать было нечем.
Однако она и не пыталась.
– Сие похвально, Алексей Васильевич, – кивнула она, благочинно сложив руки на коленях, – вы уж не думайте обо мне. Отечество и государыня должны заботить вас о первую голову.
Тут она нежно и согласно улыбнулась и, встав с креслица, дала понять, что уж теперь желает побыть одна.
Страх перед женитьбой его отпустил. Да тут заговорила жалость, да еще… Еще, пожалуй, нежелание потерять хорошую любовницу. Он подошел к Прасковье и ласково пообещал.
– Вот уж как смогу проявить себя перед государыней, так уж и…
Она посмотрела ему в глаза. Сначала недоверчиво смотрела, а потом что-то вроде в них увидала. Развеселилась, бросилась на шею, да давай его обнимать-целовать, а тут и тетка ее вошла Мавра Павловна Гречишкина, что жила при дворе и слыла подругой Марьи Саввишны Перекусихиной. Забранилась тетка, а Прасковья ей возьми да и скажи, что они теперь вроде как сговорены. Тетка их сдержано поздравила и выговор сделала за нескромность, но после оттаяла. А как была посвящена во все обстоятельства, так и вовсе похвалила молодого графа за рвение, нельзя было не похвалить.
***
Вырвавшись в тот день от своей нареченной, Алексей Васильевич совершенно отчетливо сообразил, что собственной рукой затянул на своей шее крепчайший узел. Оставалась одна надежда – проявить себя ему в настоящее время негде, так как войны пока никакой не было, да вроде бы и не предвиделось. А уж если и будет таковая, то тут еще не известно, кто скорее его возьмет в мужья – Параська Вертуновская или пуля шальная, оно, если рассмотреть, так одно другого стоит.