Когда- то Иван Андреевич преподавал географию, но сейчас знания позабылись, а диплом нужно восстанавливать. После очередной ссоры с Лизой он выбросил его и блокнот со стихами с вокзального моста. Все это мигом оказалось под товарным поездом, что набирал скорость на путях. Потом с Лизой они нашли несколько страниц с блокнота с парочкой несильных стихов и правый форзац злополучного диплома. Но это было уже давно, и ссоры с Лизой приобрели крайне спокойный характер – это были разговоры за чаем на полутемной кухне, на балконе в клубах сигаретного дыма, на скамейке в парке. И все их дебаты состояли в словесном соревновании – кому удастся уколоть острее, и так легко и свободно, будто ввели холодную скальпельную спицу в сердце. Все это Иван Андреевич знал, но страстно любил спорить с Лизой, а потом мириться. Потрясающая пора.
Ветер не переставал, стал еще настырнее: подвывал в щели, вздымал застиранную занавеску, с прохожих сносил шляпы, донимал женщин в платьях-колокольчиках.
Вдруг, между двух каштанов, по- барски разваливших кроны над дорогой, ведущей во двор, промелькнула тонкая женская фигурка в таком точно платье-колокольчике ярко-алого цвета. Это платье так встрепенуло всю улицу, будто на мгновение сюда вернулся июль. Девушка шла сказочно мягко и совсем не думала держать подол, под который то и дело норовил ворваться ветер. Платье ее развевалось как воздушный цветок, совершенно целомудренно и ловко. Еще несколько шагов, и Иван Андреевич смог услышать цокот ее тоненьких каблучков, разглядеть мягкие, нежные черты лица. Каштановые волосы были собраны по погоде – в учительский высокий пучок, а темные глазки стреляли по окошкам, словно искали чье-то лицо или зажженный свет. Взглянув на эту девушку, прохожий мог бы сразу определить, что она счастлива. Все ее движения, ее осанка, ненапряженные скулы и прелестные маленький ротик говорили о внутреннем женском покое, абсолютной удовлетворенности жизнью. Она была красива, легка, еще молода и мечтательна. Иван Андреевич проводил ее грустным взглядом до третьего подъезда, но с зажженным алым огоньком в сердце. Ему самому захотелось вот так выйти на улицу, так вдохнуть, так искать по улицам чье- то лицо или зажженный свет…
И вдруг Иван Андреевич явственно ощутил горечь от мысли, что больше он эту красавицу не увидит никогда в жизни. Стало тоскливо. И тогда он решил, что непременно дождется ее у окна. Шел четвертый час дня, она, наверняка, пришла в гости к своей подружке и скоро выйдет вновь.