Но девушка не вышла. Не вышла ни в шесть часов, ни с сумерками, ни с синим глухим вечером, когда на улице стихло, и многоглазые дома во дворе не засияли по-кошачьи разноцветными мерцающими огоньками. Иван Андреевич подумал, что он мог ее пропустить, когда отвлекался на чай с сушками, чтение пары статей в газете, а еще (он чуть не забыл) звонила Лиза, и они проговорили около десяти минут. Она сказала, что придет сегодня вечером, приготовит что-нибудь быстрое и несложное, и что она, наконец, купила отраву для муравьев.
Иван Андреевич решил поработать. Так он в последнее время называл то одухотворенное времяпрепровождение на кухне с сигаретой, чаем в граненом стакане и с кипой пожелтевшей бумаги перед носом. Он писал стихи по-пушкински, выводя какие-то пирамиды на полях, упираясь глазами в одну точку на кухне. Точкой раздумий ему служил гвоздь от когда-то остановившихся часов, которым не удосужились поменять батарейку. Лиза тогда не позвонила и не сказала, что мол, она, наконец, купила пальчиковые – две штуки. Признаться, редко, но метко у него выходили интересные стихи, он не был талантливым поэтом. Некоторые опусы оценивали друзья за пятничными посиделками. И оценивала Лиза, обвивая его горячую шею своими теплыми руками, но особо ничего не говорила, а все лирические образы воспринимала на свой счет, иногда даже не вникая в смысл стихотворения. И от этого даже гражданскую лирику она воспринимала, да, на свой счет. Сначала Ивана Андреевича это страшно раздражало, но позже он привык мириться и с этой ее чертой.
В замочной скважине повернулся ключ, зашелестели пакеты. Это Лиза. Она возвращалась поздно, распустив последнюю вечернюю смену.
– Ваня, ты снова куришь в квартире? – раздраженно произнесла она и тяжело вздохнула.
Иван Андреевич слышал как на пол упали ее туфли. Она всегда снимала их, нервно дергая лодыжкой и держась за стену.
– Боже, если ты умрешь от старости раньше, чем от рака легких, то это будет чудо! – произнесла она в своей обычной манере училки русского языка: все со всем сравнивать, добавлять эти «если бы», «пожалуй», «отнюдь», во всем находить какие – то аллюзии, сплошные тропы. Опять же из разряда «как уколоть поострее».
Лиза шумела водой в ванне, Иван Андреевич подобрал в коридоре пакеты и стал раскладывать продукты в холодильник, не разбирая, все ли туда положено класть. Лиза появилась перед ним в своей любимой желтой блузке, ворот которой, казалось, сейчас сдавит Лизину шею. Она прислонилась к стене, скрестив по своему обыкновению ноги, которые обтягивала серая длинная юбка-карандаш.