А ещё в больницу пускают Николая Михайловича, и они с моим лечащим врачом, обсуждают историю моей болезни, диагнозы, которые мне могут помочь, а потом призывают меня, и врач рассказывает мне, как я должна себя вести и что делать, ничего особенного, они просто предлагают быть опустошенным сосудом и не проявлять интереса к жизни. Я, конечно соответствую, это не трудно. Но мне очень удивительно, что совершенно посторонний человек, врач-психиатр согласился участвовать в нашей афере, и помогает мне от всей души.
Так идёт моё психиатрическое заключение, картинка жизни становится другой, из черно белой медленно превращается в цветную. Ко мне пробился Витька, и я, заторможенная, с полной уверенностью сказала ему, что жить я с ним больше не буду. Конечно, я бы не решилась на это, если бы рядом не стоял Сергей Иванович, но не важно. Я увидела Витькино искаженное лицо, и мне очень полегчало. И не важно, что я только подумала и сказала, и неизвестно претворю ли я это в жизнь. Здесь я верила в то, что после выписки я буду другой, а соответственно изменится и моя жизнь. А если бы не верила, жизнь бы потеряла смысл.
Это была цивильная психбольница, но все равно, это была психбольница. Если бы вы нечаянно попали сюда с улицы, вы бы ни за что не догадались, что это за заведение, потому что ничего здесь не говорило о том, что за гости здесь живут. Это можно было назвать санаторием, если бы не палаты, вмещающие в себя 9-10 кроватей. Все остальное было для того, чтобы человек расслабился и доверился врачам. Никто из нас не идентифицировал себя с психбольными. Хотя, если признаться честно, мы были именно такими.
Большие балконы с креслами, обеденный зал, огромный холл. Никто никому ни с кем не запрещал общаться. И те, кто хотел, вечером собирались у телевизора, играли на балконе в настольные игры, и даже устраивали танцы, фантастика! Здесь была приличная библиотека, в которой кроме книг были научно-популярные журналы и литературные издания. Пока я приходила в себя после происшедшего, я читала.
В палате тоже было очень комфортно, нас тут было десять человек, все с пограничным состоянием психики. Но это были какие-то внутренние переживания, и человек мечтал, чтобы его избавили от этих переживаний. Потому что у некоторых эти переживания просто превратились в навязчивую идею. Мне запомнились немногие, видимо те, с которыми больше всего общалась. Да ещё и потому, что их истории зацепили меня.