– Мам, я спать, завтра на работу рано вставать, я не готова к разговору, – перебила дочь.
– Если это серьёзно, то я буду только рада.
Ксюша застыла на мгновенье, перестав расправлять кровать, и, повернувшись к матери, сказала:
– Серьёзно.
В квартире было прохладно. Ксюша залезла под одеяло и накрылась покрывалом. Мать тоже молча легла к себе на диван.
– Мам, я вдруг поняла, что хочу семью, что хочу быть любима и любить, хочу детей. Всё хочу!
– Да-а, – протяжно, с ноткой сожаления добавила мать.
– Его зовут Семён. Он на вахту приехал. Мы решили, что он вернётся домой в Сочи, устроится там и вызовет меня телеграммой. Мам, я уеду, прости меня. Я так хочу увидеть море! Я не хотела сначала говорить, но не смогу уехать просто так.
Мать тяжело задышала и, чтобы не выдать себя, закрыла рот рукой.
– Мне уже тридцать два, мам, я хочу свою жизнь. Не хочу, как…
– Как я? – резко прервала её мать. – Я вырастила тебя одна!
– Отдала лучшие годы своей жизни, мам, не начинай эту пластинку, – Ксюша подняла подушку и накрылась ею.
– Знаешь, – в голосе матери появилась радостная нотка, – я познакомилась с твоим отцом в парке. Катались с девчонками на коньках. Ну как на коньках, самодельные такие. И он. В форме. Мимо проходил. Я голову сразу потеряла.
– А потом оказалось, что форму он брал у соседа по квартире, где они жили. Приглашал меня к себе, говорил, что живёт с матерью. Сосед с хозяйкой всегда отсутствовали… И я поверила. Поверила вот в это всё: в любовь, в детей, в семью, в него. А потом он уехал. И женщина, у которой они жили, рассказала, что знала. А потом появилась ты. Я хочу, чтобы у тебя было иначе.
– Я тоже, мам, давай спать, завтра рано вставать.
* * *
Дни понеслись с резвостью запряжённой тройки, подгоняемой ямщиком. Всё вертелось и крутилось, словно метель, не желавшая передавать свои права весенним капелям. И ухнуло всё вниз в один миг.
Семён уехал. Быстро. Скомканно. Простившись на ходу с Ксенией. Она сникла и всё больше грустила, прислушиваясь вечерами к шагам на лестничной площадке. Она ждала почтальона. Ждала каждый день. Всё, что она хотела услышать от матери, возвращаясь домой, – это ответ: пришла или нет. Телеграмма.
Отказ от еды, сонное состояние дочери было списано матерью на серьёзные переживания. Если бы…
– Тошнит? – спросила мать у дочери как-то утром.