И если в Химларе или Бронише к магам и нелюдям относились более-менее терпимо – что уж говорить, первый практически с самого начала Катаклизма объявил себя наследником рухнувшей империи и начал укрывать у себя оставшихся в живых шрау, которых без пощады уничтожали почти по всей Эраде – то в Адрине даже к грэллам относились с нескрываемым презрением, пускай даже услугами их моряков пользовались практически все без исключения правители, имеющие выход к морю.
Птаха поехала вместе с Ленсом, Спайком и Тео, тогда как Архан отправился в путь, прихватив с собой Моргана и Зверя. И не то чтобы Птаха так сильно горела желанием мозолить себе глаза о спину старого «приятеля» – совсем наоборот, она бы с превеликим удовольствием вонзила в нее оба своих кинжала – однако она предпочитала держать врагов чуть ближе, чем друзей.
Спайк, точно почувствовав на себе взгляд Птахи, оглянулся и с подозрением спросил:
– Думаешь, как бы половчей вонзить один из своих заколдованных ножей мне в сердце?
– У тебя его нет, – буркнула Птаха.
– Ты и в самом деле будешь дуться на меня из-за того, что я не захотел подыхать за твоего папашу? – Спайк закатил глаза. – Женщина, да я бы даже ради своего папани лишний раз пустить ветра поленился, что мне дело до чужого. Сколько лет прошло со смерти Логана? Два года? Три?
– Пять, – произнесла Птаха, чувствуя, как рукояти ее кинжалов, висящих в перевязи на груди, буквально молят хозяйку взять их в руки и отправить этого ублюдка на тот свет. – Пять невероятно долгих, сука, лет. И не было бы ни дня, чтобы я не вспоминала о тебе.
– Холодными одинокими ночами? – гоготнул Спайк, но, заметив ее испепеляющий взгляд, в примиряющем жесте поднял перед собой ладонь и произнес: – Ладно, ладно, мы с тобой что две уличные псины, не поделившие кость. Давай попробуем сделать вид, что нас не тянет блевать друг от друга. Хотя бы на один вечер.
Такое предложение Птаху вполне устроило. Как и их спутников. Ехали они до самого заката и на ночь остановились в каком-то заброшенном амбаре. Пахло внутри так, словно вместо глины крышу утепляли стухшим дерьмом – но всяк лучше, чем дрыхнуть под открытым небом. Перекусив взятым в дорогу вяленым мясом и куском хлеба, Птаха запила нехитрый ужин водой, уселась на пол, прислонилась к стене, подложила под голову свернутый плащ и намеревалась было прикорнуть, как рядом с ней присел Тео: