Толстяк толкнул Волкова пухлым большим, как дыня, кулаком в живот:
– Замолкни, смерд. Бо до него, – он указал на виселицу, – тебя приеднаю, du Arschloch!14
– Алексей Андреевич! – доктор взял Волкова за локоть – крепко, до боли. И потащил в сторону. – Сейчас же замолчите! – яростно прошипел он. – Ничем вы ему не поможете. И ничего не докажете. Они нас за людей не считают. Из-за вас они нас в сей же час повесят.
– Нет, я так не м-м-могу, – заикаясь, выговорил Волков. Озноб бил его по-прежнему.
– Не надо, Алексей Андреевич, – тихо и грустно проговорил Чемодуров. – Давайте убираться отсюда…
И Волков замолчал, провожая взглядом Пинчукова, страшно похудевшего, так что мундир на нем провис, как на вешалке. Ещё утром он с трудом застёгивал на животе пуговицы.
Пинчуков бессмысленно таращился по сторонам, тряс головой, как паралитик, и заунывно повторял, как нищий на паперти:
– Братцы, пощадите… Ни в чём не виноват… Как перед Богом… Братцы, голубчики, пощадите… Ни виновен – видит Господь…
Но из толпы ему весело кричали:
– А ты узников революции, народных заступников много щадил?
– На куски его порубить и собакам бросить!
Толстый четарж поднял руку:
– Тихо, панове гражданы! Я сильно прошу от вас одну минуту внимания.
– Да хоть час! – крикнули из толпы.
– Не-е, мне час не надо. Так говорите, на гуляш сатрапа порубать? Или на ковбасу?
– На гуляш! Нет, на колбасу! – взревела толпа. – Руби, братец чех!
Четарж обратился к Пинчукову:
– Слышаешь, сатрап и холуй царски? Народ мясника для тебя требует – разумеешь?
Пинчуков продолжал трясти головой и бормотать: «Пощадите, братцы, нет на мне греха». Потом замолчал и только дико озирался.
– Брате солдате, – сказал толстяк одному из своих. – Запусичь15 мне на минуту твой роскошни винтарь.
Взяв манлихер, четарж попробовал пальцем штык-нож и удовлетворённо кивнул.
– Стойте! – закричал Волков и вырвал локоть из рук доктора Деревенко. – Остановитесь, Бога ради!
И ринулся сквозь толпу напролом к толстяку.
– Пан четарж! – кричал он, на ходу расталкивая тех, кто не пропускал его к виселице.
Пан четарж не обернулся, а Волков больше не мог продвинуться. Толпа плотно сомкнулась вокруг Волкова. Ему что-то кричали в лицо, толкали, кто-то ударил кулаком в спину, рассерженная дама в шляпке с вуалеткой обрушила ему на голову зонтик, а потом принялась мелко колоть им его в живот, приговаривая: