При колдунах Псы выполняли роль ищеек, жутких, отменно выученных тварей на сворке Семи Ветров. И спускал их Миридик с лёгким сердцем, без промедления. Выжлецы загоняли добычу и объезжали территории дозором, в основном, шайками, отчего-то прозванными отрядами в Иргибе – южном, выросшем на отшибе поселении, где диво сие пестовалось и дрессировалось. Ни размер оных, ни состав нигде не оговаривался, а порядка формирования не существовало. Кружки собирались «по душевному родству», в окрестных хуторах да весях обрастая сподручниками, падкими до разбоя и пьянки. Служба избавляла от губной избы18 или шибеницы19. А потому лиходеев среди рыцарей света и добра делалось всё больше.
Кто посметливей, предпочитали солдатскую службу в Сердаграде, дружину местных князьков-наместников или, на худой конец, наём к обозникам-торгашам, гонявшим караванами товары по лесам.
Выжлецы же пользовались дурной славой. И в игрищах Семи Ветров, состязавшихся с вампирской долиной Олвадарани да Триединым господарством оборотней, становились разменной монетой или козлами отпущения. Гвардейцы Лучистого Стяга, даже самые последние дурни и пугала, из коронного замка отродясь носа на равнину не казавшие, запаршивевшая аристократия, выскочки из мелкопоместного дворянства, охотников надменно презирали, и за людей не почитая, не то, что ровней. Упырю же Иргибские Псы, за вычетом откровенных душегубов, куда больше напоминали людских защитников, чем холёные колдуны, вынужденно поднаторевшие в вероломстве.
Голоземье шелестело в предвкушении поживы. Псы, хмурясь, мрачно тискали вооружение, выкованное мастерами кузнецкой слободы Иргибы да супротив виритной крови заговорённое.
– Ты поучи, поучи нас, стервь, – невидимо в сумерках осклабился здоровяк с буздыганом20, легкомысленно пристроенным на плече побочной головой.
– Приходится споспешествовать, коль выжлецы невежественные пошли, – развёл руками Фладэрик.
Ватажка выглядела скверно и грозила неприятностями, очевидно, частенько промышляя разбоем.
– Ты не мудруй, клыкастый, лучше саблюку скидавай, – посоветовал грузный молодец с огромным родимым пятном на бычьей шее, метким плевком сбив хрупкий стебелёк у самых Упырьих сапог. Водянистые зенки, впотьмах белёсые, таращились плотоядно.
– Может, ещё сплясать? – мрачно улыбнулся Фладэрик.