Он рассмеялся и взял деньги.
– Ну что ж, я… Садитесь. Вилли Мёрфи в жизни ни от чего не убегал. – Он подмигнул ей не без игривости. – Даже отправляясь в мир иной, я бы не отказался иметь в кармане десятку, госпожа.
Швейцар помог Констанс забраться в кабину.
– Если вы и вправду туда отправляетесь, я составлю вам компанию, – ответила она извозчику.
Тот снова рассмеялся и недоверчиво покачал головой. Затем потянул рычаг, закрывавший дверь, поднял кнут, щелкнул им в воздухе над головой Шельмы, и лошадь порысила вперед.
Констанс сидела в кабине экипажа, ехавшего по Бродвею. Потертое кожаное сиденье скрипело на каждой колдобине, жесткие пружины впивались в тело.
С момента ее появления прошло приблизительно два с половиной часа. Значит, была середина дня. Вот и хорошо: там, куда они направлялись, днем безопаснее, чем вечером.
Констанс благополучно перебралась в это место и это время. Через полчаса, а может, и раньше она встретится с Мэри и вырвет сестру из этого жалкого существования, спасет от непосильной работы и неизбежной гибели. При мысли о смерти сердце застучало сильнее. Констанс еще не успела переварить все, что случилось за последние сутки; стоит только поддаться этим воспоминаниям, как они захлестнут ее. Нужно сосредоточиться на одном – спасении сестры.
Экипаж проехал по Четырнадцатой улице, снова повернул на юго-восток, и Констанс прикрыла глаза. Длительные упражнения научили ее освобождаться от ненужных мыслей и приглушать звуки и ощущения. Когда она снова открыла глаза, кеб уже пересекал Ист-Хьюстон-стрит, за которой Четвертая авеню превращалась в улицу Бауэри. Констанс приложила два пальца к запястью и посчитала пульс: шестьдесят четыре.
Терпимо.
Она вернулась в окружающий мир. Пейзаж разительно отличался от фешенебельных окрестностей отеля «Пятая авеню». Здесь преобладали не кебы, а телеги с разбитыми колесами, нагруженные прикрытыми промасленной тканью товарами. Пешеходы, что толпами бродили по тротуарам и прямо по улице, носили жилеты и пиджаки из грубой материи. Женщины попадались редко. А мужчины, даже самые неопрятные, непременно были в шляпах или кепи. Широкие плиты Пятой авеню сменились грубой булыжной мостовой.
Кеб притормозил, и через мгновение послышался стук в крышу кабины. Констанс открыла окошко.
– Да?