Она вышла из комнаты. Я глубоко вдохнула и, распечатав письмо, прочла слова Софии:
Дорогая Луиза,
Я не знаю, как тебя благодарить за такое прекрасное стихотворение. Прими этот подарок, предназначенный тебе. Надеюсь, что он тебе понравится. Спасибо от всего сердца.
София
Я распаковала подарок с бешено колотящимся сердцем. Это был пенал из красной кожи, который я полюбила с первого взгляда. Я достала из него очень красивое перо и сразу поняла, что больше никогда не смогу без него обойтись. Разные люди мало-помалу стали просить меня написать для них стихи, и вскоре я стала известна как «маленькая поэтесса из Мараша».
* * *
Я хотела, чтобы ты узнала все об этом чудесном детстве, которое так резко оборвалось в слезах и крови. Боже мой, вечные дни детства! Имею ли я право рассказывать тебе историю моей жизни? Но моя история – это и твоя история, а мое молчание уже причинило столько горя! Я никогда не говорила о тех событиях – потому что возвращаться в это болото невыносимо, пусть даже только в мыслях. Я выжила, но какой ценой? Можно ли быть готовым пережить столько драм? Мне понадобилось много времени, чтобы пристать к новым добрым берегам… Доверяясь тебе, я снова вижу себя такой, какой я была – ребенком, ласковым и легким, чувствительным и любопытным. Ребенком, подверженным порой острым эмоциям, слишком для него тяжелым. Ребенком любимым и балованным.
Солнечный луч ослепил Талин, и она встала, чтобы задернуть занавеску. Потом снова села в шезлонг, прижимая к себе тетрадь. Тетрадь словно вибрировала, как будто живая. Кто такая эта Луиза Керкорян? Она не помнила, чтобы слышала от бабушки это имя. Почему она оставила ей это трогательное свидетельство? Талин смутно почувствовала, что это чтение перевернет ее жизнь, и вдруг испугалась. Какие тайны хранит этот дневник? Отступать было поздно, и она вновь увлеченно погрузилась в чтение.
Я завела привычку бродить по дому и обнаружила, что через две смежные двери могу попасть в кабинет деда, когда он проводил там совещания. Притаившись между этими дверьми и глядя в дырочку, я видела как на ладони всех его собеседников. Однажды я ощутила в кабинете непривычное возбуждение. Прильнув глазом к дырочке, я увидела перед дедом нескольких очень недовольных мужчин. Каждую весну административный совет назначал несколько дюжин служащих для подсчета скота во всем округе, чтобы собирать ежегодный налог, составлявший изрядный доход. Присутствовавшие мужчины сердились на деда за то, что он помог членам совета – мусульманам назначить своих на высокие посты, тогда как христиане вообще не попали в список. Дед выслушал их жалобы, не сказав ни слова. По мере того как они излагали свои доводы, я все больше возмущалась. Почему он не помог им? Он всегда говорил о справедливом равенстве во всем, но несправедливость его поведения была очевидна! Дед попросил слова, и ему пришлось ждать несколько минут, пока все замолчали.