– Держи, это тебе, – сказал он.
– Не надо. Я написала стихи, ничего не ожидая взамен.
– Я возьму стихи, только если ты возьмешь шарики.
Я протянула руку. Он ссыпал мне в ладонь шарики, и я чуть не потеряла сознание, когда его рука коснулась моей. Странное чувство охватило меня. Его кожа показалась мне продолжением моей, как будто мы с ним были единым телом. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Я почувствовала, что он видит меня внутри, так отчетливо, как если бы я проглотила оба его глаза. Тут вернулся дедушка, и чары были разбиты.
– Луиза, нам пора, – сказал он мне.
Глаза Жиля снова впились в мои.
Я никогда не смогу от них оторваться. Никогда!
– Дедушка, можно Жиль придет к нам в гости в воскресенье? – спросила я умоляющим голосом.
Я с тревогой ожидала его ответа, видя, что он размышляет.
– Хорошо. Но, Жиль, мы скажем, что ты идешь к доктору лечиться, чтобы другим сиротам не было обидно, что ты уходишь в воскресенье, а они остаются здесь.
Я знала, что дедушка делает усилие для меня и для Жиля, потому что все это шло вразрез с принципами равенства, по которым он обычно жил. Ему пришлось подтолкнуть меня, чтобы выйти из класса, – так я была заворожена Жилем.
В следующее воскресенье около полудня мы услышали стук колес и выбежали на крыльцо. Из коляски вышел слуга, а за ним Жиль, чистый, как новенькая монетка. Его одели в красивую одежду, а волосы, обычно встрепанные, были гладко причесаны. Я едва его узнала, не осталось и следа от озорника, к которому я привыкла. Но когда он подошел ко мне, чтобы поздороваться, я снова увидела его пылающий взгляд. Он поприветствовал маму и, запинаясь, отбарабанил формулы вежливости, которым его научили.
После обеда я утащила его в свою комнату. Он внимательно ее рассматривал. Увидел подушки, разложенные под моим столиком.
– О чем ты думаешь, когда сидишь там?
О тебе, я думаю о тебе.
– Я мечтаю. Представляю себе, что летаю и путешествую по звездам.
– Куда же ты летаешь?
Я пролетаю над приютом и машу тебе рукой.
– В другие галактики.
Он сел рядом со мной на подушки и наверняка почувствовал, как и я, странный покой этого места под столом.
– Смотри, это пенал, который я получила в подарок от женщины, для которой сочинила стихи, – сказала я и протянула ему пенал. – Напиши что-нибудь, если хочешь.
– Я плохо пишу. Ты будешь смеяться надо мной.