– Книги – большое дело моей жизни, и ее долгих лет хватило, чтобы это прочесть.
Жиль вытаращил глаза.
– А ты, Жиль, любишь читать? – спросил его дед.
Он поколебался.
– Э-э… Когда как… Я… Я несколько раз прочел стихотворение Луизы.
Дед повернулся ко мне.
– Ты согласишься попробовать привить Жилю вкус к чтению?
– Конечно!.. Если он не против! – ответила я.
Он согласился. Я повела его в свою комнату. Жиль увидел музыкальную шкатулку, которую привез мне папа из одной из поездок.
– Я впервые вижу такую вещь, – сказал он. – Не понимаю. Как коробка может играть музыку?
Я еще не задавалась этим вопросом, и он поверг меня в замешательство. Мы крутили и вертели музыкальную шкатулку, пытаясь понять, откуда берется музыка.
– Может быть, где-то прячется оркестр и начинает играть, когда я ее открываю? – предположила я.
– А если ты откроешь ее ночью? – спросил он.
Жиль обладал жаждой познания, и мне казалось, что ее невозможно утолить – такой она была огромной и насущной. Я жалела, что не могу ему ответить, но у меня самой было столько вопросов, что мы вдвоем могли бы веками вопрошать звезды.
После обеда мы пошли на рыбалку. Прескотт бегал вокруг, и Пьер был этим очень недоволен.
– Он распугает всю форель, из-за него мы ничего не принесем.
Пьер вдруг уловил какое-то движение в воде и дал нам знать коротким свистом. Я молилась про себя, чтобы форель не клюнула на крючок и вернулась к своим собратьям, но отчетливо видела ее – она плавала совсем рядом с наживкой Пьера. Она уже открыла рот, чтобы схватить наживку, но тут Прескотт, которому надоело ждать, кинулся к нам, весело мяукая. Форель испугалась – и только ее и видели. Пьер вне себя бросился на Прескотта. Папа велел ему успокоиться, но это не подействовало, и он очень рассердился. Несколько минут они мерили друг друга взглядами. Наконец Пьер бросил на землю свою удочку и убежал. Всех нас в очередной раз изумила его необузданная ярость, и горечь поднялась в наших сердцах.
Через несколько минут Жиль поймал форель и гордо положил ее в ведро. Я чудесным образом получила разрешение оставить ее себе и, вернувшись домой, поместила ее в банку на комоде в моей комнате. Я решила назвать ее Кароль.
Под вечер я увела Жиля в большую библиотеку, чтобы дать ему первый урок чтения и письма. Он делал колоссальные усилия, расшифровывая каждое слово. Стало ясно, что перед нами стоит весьма непростая задача. Он переписывал алфавит снова и снова, не унывая, потому что в нем жила огромная жажда учиться.