Каков же итог, Поля?
Пиздец! Вот какой!
Непорочный залет от зверя.
Мать-одиночка, которая матерится через слово.
Гребаная безработная училка английского, у которой не то, что на учеников, а мытье головы времени нет.
Кормящая мамаша, взявшая за привычку покуривать.
Жалкая кретинка, которая решила, что если уничтожить мебель из логова Викинга при помощи его же топора, то это будет упоительной местью.
Тупица, каждодневно устраивающая шабаш с сожжением старых вещей, тряпок из дома монстра.
Слабачка, которая так и не смогла разрубить на щепки кушетку Викинга, на которой ублажала себя, заходясь от истомы последней ночи с ним. Да, Полина?
Придурочная, у которой проскользнула мысль о том, что она, наверное, выглядит хреново, непривлекательно с топором Викинга в руке и заношенной желтой майке…
Мне – хана!
Пепелище недосожженных тряпок из моего бывшего дачного дома в огороде, на фоне цветущих вересков, что посадила Полина.
Полина испепелила меня, сделала тленом, родив от бывшего лучшего друга!
Она, которая в фантазиях представляла меня своим первым. Та, которую я так жестоко обрубил, прервав образы, рисовавшиеся в голове. Моя норвежская квартира…
Боже, вот ублюдок! Лучше бы она тогда тебя не простила, в ту ночь.
Кошка прощала мне гнусные слова и выходки. Шла на потрясающие по чудовищности и страстности вещи…
Будучи уже беременной от другого?
Да, я вломился в дачный дом, перепугав Полину до чертиков.
– Я никуда не уйду! – выпалил прямо с порога.
Она стояла такая опешившая, маленькая, беззащитная. И жалкая…
Когда Поля размахивала топором, она выглядела выше, толще – из-за больших грудей, наверное.
Но в доме она скукожилась, словно уменьшилась вдвое.
Она вообще что-то ела в течение года, что ты, дебил, душевно страдал? Да по сравнению с ней ты просто цветешь и пахнешь, самец-монах гребаный.
Цветок, который предстал передо мной тогда, при первой нашей встрече на пороге дома ублюдка (который, похоже, не в курсе, что его бывшая жена родила)… Нежный бутон по имени Фрейа увял. Увял из-за двух уродов, которые опорочили и себя, и ее.
Я не мог рассчитывать даже в мечтах на ее прощение. Но мог дать ей то, в чем Полина так нуждалась. Опеку, помощь и защиту. Заботу о ней и ее ребенке, которого я заочно возненавидел.
Упитанный щекастый пацан на ее тощих руках, прижатый к груди. Голубой костюмчик.