Я сидел перед стопкой проэктов. Надо было работать.
Телефон буркнул в кармане около сердца. Я нехотя достал его:»Папа умер. Я еду в Питер»– я посмотрел в окно. Светило яркое, совсем непитерское солнце. С двадцать первого этажа отеля мне улыбалась Москва. Я вдруг увидел всю свою жизнь. Все , что постепенно отстраивалось в течении двадцати лет. Все это сейчас летело вниз с двадцать первого этажа пятизвёздочного отеля в центре Москвы, лихо размахивая флагом под названием «Я еду в Питер».
Через четыре дня я уже стояла на Обводном и, околев от холода, пыталась вызвать такси.
В ответ на мое сообщение о папе от Сашки пришло только сухое :»Саболезную. Держись».
Я стояла, глазела неспавшими глазами на дома, на ветер и облака. Вдыхала город, такой холодный снаружи с теплейшей душой-если до нее , конечно, докопаться.»Прям как у Сашки»– почему-то подумалось мне. У меня не было выбора. У Сашки еще был. А вот меня не было: папа умер. И, как бы кощунственно это не звучало, мне казалось, что он умер именно для того, чтобы мы наконец встретились.
Прошел день. Другой. Сашка то спал, то был в Москве. И опять посыпались ледышками суровые «не сегодня» и «я еще сплю».
Я похоронила папу. Мужественно отстояла панихиду, словно там и не присутствуя. Потом два дня ходила по Невскому под проливным дождем, чтобы не ощущать горячие нескончаемые слезы. Часами отогревалась в кафе, прилипнув к окну и разглядывая мир, такой новый для меня. Мир, где у меня больше не было папы.
Пила капучино и латте, разговаривала с какой-то узбечкой.
На углу Мойки ко мне подошел парень лет двадцати.
–Девушка. -удивленно прочитала я у него по губам. Затем сняла наушники и остановилась. -А хотите на крышу ?