– Да, ты права, – мама скидывает упавшую прядь со лба, и смотрит на Хэвен взглядом «иди в свою комнату и брата с собой захвати».
В любой другой день она начала бы возмущаться, и несомненно все это привело бы к очередному скандалу, но сейчас она и вправду устала. Да еще Джек, посапывая, уткнулся носом в ее коленки.
Для разнообразия она может сделать так, как ее попросили.
Она подхватывает задремавшего Джека на руки, целует маму в щеку и, к своему собственному удивлению, целует бабушку, а затем поднимается по крутой деревянной лестнице на второй этаж. В груди все обдает приятной волной теплых детских воспоминаний, когда она, уложив Джека спать, заходит в свою старую комнату. Она не была тут одиннадцать лет, а кажется, проснулась тут сегодня утром. Те же деревянные стены, приятно пахнущие смолой, выкрашенные в ее любимый оттенок персиково-розового, та же кровать с вырезанными вручную узорами и даже ее любимое одеяло из сшитых вместе разноцветных лоскутов.
«Это не просто одеяло. Оно волшебное, Хэвен. Спрячешься под него и станешь невидимой для всех монстров», – говорил папа, укладывая ее по вечерам в кровать. Он всегда оставлял ночник включенным, чтобы ей не было страшно, а мама приходила и выключала, считая глупостью потакать детским страхам.
Она вздыхает и падает на кровать. Ее настроение резко меняется. Впрочем, как и всегда.
Но нет, сейчас про него она думать не будет. Она себя заставит.
Надо бы сходить в душ, но все тело ноет от усталости, и душ может подождать до утра.
Она закрывает глаза и делает глубокий вдох.
***
В легких пустота.
Она широко раскрывает рот, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, но он не проходит в горло, застревая в каком-то невидимом барьере.
«Спокойно. Дыши. Это все в твоей голове».
Ее охватывает паника. Хочется биться в истерике, закричать что есть силы, но тело будто парализовало. С трудом ей удается повернуть голову.
В его глазах невероятным образом смешиваются паника, животный ужас и невероятная нежность.
Он смотрит на нее и пытается улыбнуться.
Он все еще жив.
Держа на руках полусонного Джека, она спускается вниз на сладкий аромат блинчиков.
Это было, наверно, самое странное утро в ее жизни – весь завтрак она пыталась завести разговор (хотя обычно старалась общения со взрослыми избегать), который явно не клеился. Говорить она особо не любила, а от бесед "ни о чем" и о погоде ее выворачивало. Но от повисшего за столом мертвого молчания становилось не по себе.