Некоторые вполголоса начали насмехаться, вроде ёрничали, но боялись, что полицейский их заметит.
– Вишь, как шустро из пустого в порожнее переливает, ему бы цены у нас не было. Эх, работничек!
– В решето воду льёт!
– Смотри, к вечеру полное будет!
Бережицкий с исключительным спокойствием делал своё дело, только подмечал глазами самых весёлых.
Между другими он сразу подметил кухарку Ульяну, но теперь её глаза выражали совсем другие чувства, словно она испытывала беспокойство и чего-то боялась.
Геннадий Петрович продолжал свою работу до наступления сумерек, а смеркаться в декабре начинает рано. В четыре часа пополудни начинает окутывать город серый сумрак, через полчаса превращающийся в непроницаемую мглу. Но полицейский был настойчив и продолжил работу в свете принесённых фонарей. И замер, когда увиделв решете сверкнувшее тусклым светом что-то жёлтое.
– Золото? – то ли спросил, то ли ахнул дворник.
– Оно самое, – Бережицкий протёр находку рукавом, блеснул камень, вправленный в золото.
Через минуту Геннадий Петрович выудил из снега угол обгорелой бумаги с частью номера серии.
– Всё же не напрасно трудился! – обрадовался надзиратель. – Не напрасно, – и покачал головой.
Дворник молчал, только поднял повыше лампу.
Вопрос прозвучал, словно выстрел. И Бережицкий с удивлением узнал в спросившей Ульяну.
– Значит, не поджог? – вопрос звучал довольно странно.
– Не похоже на поджог! – ответил он и внимательно взглянул на спросившую.
Ульяна вдруг обрадовалась, но скрыла улыбку платком и лёгкой походкой торопливо направилась к чёрной лестнице.
Поздним вечером Геннадий Петрович докладывал начальнику сыскной полиции.
– Владимир Гаврилович, – полицейский надзиратель развернул тряпицу и положил на стол перед Филипповым бриллиант в оправе и несколько оставшихся после огня клочков бумаги, в которых угадывались номера процентовок, – по всей видимости, в комнате действительно хозяйка оставила лампу, и от неё произошло возгорание.
– Значит, хозяйка.
– Получается, что так, но… – Бережицкий замялся.
– Что «но»?
– Владимир Гаврилович, мне показалось подозрительным поведение кухарки. Когда я высказал, что произошла случайность, то она очень уж обрадовалась.
– Всякие причины для радости бывают, – философски подметил Владимир Гаврилович.
– Но здесь что-то нечисто, позвольте…