– Не врёшь?
– Дяденька, я всегда правду говорю. Меня тятя так научил, – и она недовольно поморщилась.
– Так что ты видела?
Девочка протянула руку, в которую Геннадий Петрович вложил выуженную из кармана маленькую серебряную монетку.
– Держи.
– Я, конечно, многого не видела, – девочка спрятала за спину руку с пятью копейками, – но… Сейчас по порядку. Огонь появился в окне не сразу, сперва дым повалил…
– Форточка открыта была?
– А вот и нет, – покачала головой собеседница. – Я тут во дворе иной раз за птицами наблюдаю, так вот, – она понизила голос, – сперва кто-то форточку открыл, и оттуда белый такой дым повалил и в комнате огонь запылал, словно свечку большую зажгли. Я не поняла, что пожар начался, иначе я бы деду раньше сказала.
– А дед твой кто?
– Дворником тут служит, – по-взрослому произнесла девочка.
– А ты, случаем, никого не видела потом, когда огонь разгорелся?
– Никого, я же к деду побежала.
– Ты, может, видела, как господин Елисеев с женой уезжали?
– Видела.
– А после них кто из дому выходил?
– Сперва Катя, эта которая горничной у Елизаветы Сам… – девочка споткнулась об отчество госпожи Елисеевой.
– Самойловны, – подсказал полицейский.
– Да-да, а вслед за ними Катя.
– А кухарка Ульяна?
– К той сын пришёл, вот после этого она уехала.
– Сын?
– Ну да, сын Григорий. Он всегда мне гостинец давал, – она надула губы, – а вчера тенью промелькнул и меня даже не заметил.
– Значит, кухарка вместе с сыном ушла?
– Да нет же! Я же говорю, что сперва Катя, потом, когда Григорий прошёл, кухарка, а потом уже сам Гришка.
– Это ты точно помнишь?
– Эдакий вы недоверчивый, я вам в точности рассказываю.
– А Гришка ушёл до того, как ты огонь заметила, или после?
– После.
– Глаз, вижу, у тебя острый, – сощурил глаза Бережицкий и часто задышал, словно гончая, напавшая на след. – А ты, ненароком, не заметила – Григорий один приходил или с товарищем?
– Один, – кивнула головой собеседница.
– Вот что… как тебя зовут?
– Маша.
– Вот что, Маша, вот тебе ещё пятачок, но ты больше никому о том, что мне рассказала, ни-ни. Поняла?
– Никому, – подтвердила девочка и спрятала ещё одну монетку.
Геннадий Петрович хотел сразу же направиться с вопросами к кухарке, но осадил себя.
«Я ещё толком ничего не знаю, а сразу же в галоп, – сказал он себе, – тут надо с чувством, с толком и расстановкой. Сгоряча рубить не стоит».