– Моя очередь.
Сашка перебирал каждое сказанное в ту ночь слово. Он уже свернул на дорожку, которая вела к выходу с кладбища. Смеркалось. Пора возвращаться домой.
Если верить Нагавкиной – а именно такая фамилия оказалась у «службиста» Ларисы Федоровны, – только у Ксени в руках есть ключи для спасения мира. Как же пафосно это звучит. Сашка вспомнил, как Ксеня говорила ему:
– Если со мной что-то случится…
Вот, случилось. Нагавкина видела, как Ксеня возвращалась с улицы без очков. Теперь Ксеня, выходит, вернулась в «спящее» состояние, в котором пребывает большинство людей вокруг. У нее, конечно, где-то лежат и цепочка, и брелок, и плащ, но как убедить ее снова надеть дефенсор? Он, Сашка, с кусачим серым шарфом и зенитовским свитером – один из немногих, кто может трезво принимать решения.
Ну, Лариса Федоровна еще. Она показала ему свой дефенсор – цепочку с небольшим кулоном, которую она носит, не снимая, с девяностых.
Вся эта история началась давно, задолго до его рождения. Сашка задрал голову и посмотрел на уходящие в серые сумерки стволы деревьев.
Он, конечно, знал, что такое расизм и ксенофобия.
В десятом классе он вызвался писать реферат по обществознанию на тему, за которую никто из одноклассников взяться не решился. Сдача работ была приурочена к очередной годовщине Великой Отечественной войны, но Сашка копнул глубже. Он изучил нюансы терминологии и навсегда усвоил разницу между расизмом, нацизмом, национализмом и прочими понятиями, которые часто путают и употребляют в неверном контексте.
Уже тогда он понял, хотя и самому себе до конца не смог сформулировать, что только всепрощение и безусловная любовь способны оградить человека от проявлений нетерпимости к себе подобным. Единственным адекватным источником такой любви десятикласснику Сашке представлялся Бог. Не тот Бог, о котором вещали с экранов телевизоров толстые румяные попы или желчные патриархи, и не тот Бог, которого изображали на рождественских открытках умильным младенчиком.
А какой – Сашка не знал.
И ему было не с кем об этом поговорить. Ноткины не были религиозны.
Сашка сам испугался своего открытия, когда понял, что никакая социология и никакое обществоведение не уберегут человека от ненависти к себе подобным. От холодной и расчетливой ненависти, которая не про эмоции, а про принятие решений «ради общего блага». От ненависти, которой руководствовались нацисты времен Второй мировой, когда решали, кому жить, кому умереть, кто является человеком, а кто – лишь помеха на пути выживания вида.