Таким как Егор, здесь, в Донецке, были рады, ибо пришлые из российских глубинок вставали под знамёна Новороссии, а значит, становились её защитникам. Защитниками города по границе которого проходила линия фронта и который пока никого не шокировал видом руин и воронок от снарядов, следами бомбежек и обстрелов, для созерцания которых пришлось бы ехать на трамвае куда–нибудь на окраину, но имевшего в обозримом будущем все шансы стать похожим на Грозный времен чеченской войны.
Этим же вечером в батальоне все тайное стало явным – скрыть отсутствие ноги при отсутствующей руке было делом невыполнимым, и Егор знал, что это неизбежно вскроется. Да и ни к чему было подобное лукавство – пытаться сохранить в тайне подобные обстоятельства; поставленную перед собой задачу Егор решил – он оказался там, куда так стремился и пока что находился под протекцией, пусть и бывшего, но генерала. А генерал – есть генерал, для людей военных – что–то да значит…
В казарме Егор в одночасье был окружён неожиданным и искренним вниманием ополченцев; в штабе тоже – рассыпались украшающими эпитетами.
– Блядь! Как полчеловека?! – выплюнул из себя Ходарёнок, на лице которого даже усы воспротивились услышанному. – Полчеловека приехало на войну?! – он размашисто подвесил ладонь в воздухе и, не найдя на что обрушить возмущение, смахнул в пустоту за спиной. – Какому долбоёбу в голову такое пришло?
– Это за кого от генерала звонили… – уточнил Иса.
– Какая к черту разница от кого звонили! Надо было додуматься – калеку прислать! – басовито произнёс комбат и набросился на Абулайсова со словами. – По–твоему, генерал – долбаёб?
– Я же так не сказал! – возмутился Иса. – Я вообще умных генералов никогда не встречал!
– Только долбаёбов! – пробурчал кто–то из присутствующих, так, что всё услышали.
Кабинет по самый потолок залило раскатистым смехом.
– Вообще в глаза не видел! – не понял Иса всеобщего восторга.
– Где он мог их увидеть в горах Осетии?
– Э?! Ты – нормальный? Я из Беслана – там нет гор!
– Ты про Абхазию так не скажи! – предупредил Абга Цагурия с позывным «Абхаз». Высмеивание подобного толка в подобной среде было делом привычным, но только не в характере абхаза Цагурии, ни по этическим соображениям, ни в силу этнической солидарности с Абулайсовым. Он вообще не имел подобных склонностей и всячески презирал подобные выходки в отношении любой национальности.