– Нет. Другой…
– Тогда не знаю. Тогда, говори дальше?
– Короче, в моём сердце тогда был страшный гнев! Я был страшно зол, желал смерти всем русским, я хотел убивать русских, резать им головы… Я был глуп! Однажды мне предложили заработать денег, дали ведро со взрывчаткой, сказали установить на дороге и взорвать колонну военных… За это мне обещали пятьсот долларов. По двести пятьдесят – пополам – с моим другом Ахметом… Ночью, нас поймали спецназовцы и забрали в плен. Я не злился, мне уже представлялось, я умру как шахид! Ахмед всю ночь плакал. Ночь нас продержали в клетках, рядом с собаками, а на утро одели мешки на голову и сдали родителям… Я был жестоко выпорот, а мать с тех пор не поднимала головы, никому не смотрела в глаза. Мой стыд стал её стыдом. Это было унизительнее всего! Сатаев много тогда беседовал с нами обоими, много говорил, сказал, что мы должны молиться Аллаху за русского офицера, который вернул нас живыми, чтобы и он вернулся живым с войны! Но я всё равно был зол: хотел, чтоб он сдох, как собака! Скоро узнали, что спасший нас офицер погиб, подорвался на фугасе, в районе завода «Красный молот»… Я позже был на месте подрыва. Я был глубоко потрясён увиденным, но до сих пор не могу объяснить, чем…
Егор молчал, опустив глаза, словно переживал те далёкие и, в то же время, казавшиеся такими близкими и свежими события снова.
– Ты помнишь это? Вспомнил меня? Ахмеда? Я часто вспоминаю ту ночь в клетке, помню, как Ахмед скулил как собака! Та ночь перевернула мою жизнь! Думаю, и Ахмеда – тоже. Всевышний изменил моё отношение к чести и к некоторым русским! «Водопад», это же ты? Ты вспомнил?
– Вспомнил–вспомнил, – тихо добавил Егор без злости, в том смысле, что: продолжай, не тяни.
– Бис… Егор, я в долгу перед тобой и цена ему моя собственная жизнь! Это милость Всевышнего, доун, что ты жив и Хвала Аллаху, что он собрал нас на войну вместе, против одного врага, в один чеченский взвод, да! – радовался Аллагов. – Ты для меня теперь брат! Клянусь: я буду предан своему слову, как никто другой! Тебе не нужно никого бояться здесь, здесь тебя никто не обидит, будь я проклят, если это будет не так! Человек, замышляющий зло, поставивший перед собой цель навредить тебе – теперь мой враг и будет нейтрализован до того, как ему удастся что–то сделать! Таким лучше быть на моей стороне или держаться на другом конце света!