– Упрямый
козёл, – озвучила давно известный ей вывод.
– Но–но–но,
– попытался сохранить остатки гордости. – Не просто упрямый козёл,
а гордый упрямый козёл!
– Ты тупой
упрямый козёл! – припечатала старуха, ставя точку. – Ночь с тобой.
Вон твои порошки, на столе. Как принимать знаешь. И не дай Айша,
узнаю, что проливаешь мимо рта, лично придушу. Такие ценные
лекарства перевожу на лысое чудовище. Эх, зла моего не
хватает.
Да зла у
неё на десятерых хватит.
– Фиг
задушишь, ты слабая, – огрызнулся, чувствуя себя несколько неуютно
от этого разговора.
– Тогда
отравлю, – неожиданно не став спорить, покладисто согласилась
Фэн.
С новой
угрозой считаться придётся. Если кто и сможет меня отравить, так
только она. Одна из бродячих псов долины ста ручьёв. Как–то так
вышло, что старички из совета деревни были не так просты, как
казались окружающим. В молодости, не усидев в долине, они
отправились покорять большой мир. Каждый сам по себе. Чем
занимались за её пределами одни боги ведают, но вернувшись обратно,
продолжили жить обычной, спокойной жизнью. Как, собственно, и я. О
прошлом никто из них вспоминать не любил.
– Только
попробуй. Буду неприкаянным мстительным призраком каждую ночь
являться во снах и петь военные гимны! – зашёл с
козырей.
Теперь
настала очередь старухи вздрогнуть от пугающих перспектив. С
голосом, а уж тем более музыкальным слухом у меня всё было плохо, а
вот с памятью на всякие пошлые глупые песенки, напротив, очень даже
хорошо.
В этот
момент в комнату зашла обеспокоенная чем-то дочка, уважаемая Юй
Сухо, сжимая в руках распечатанное письмо. Бумага была мятой,
жёванной.
– Опять
ругаетесь. Мама, у тебя же давление, – укорила Юй Сухо, впрочем, не
надеясь на то, что старуха исправится.
Она эту
картину заставала уже не впервые. Каждый раз, когда кто-то из
группы бродячих псов заглядывал гости начиналось одно и то
же.
– Чего
тебе? – спокойно спросила Фэн, переключаясь на новое действующее
лицо.
– Ты уже
читала письмо Кухань? – Сухо с беспокойством потрясла бумагой,
сминая её ещё сильнее.
– Да, –
коротко отрезала старейшина.
Её лицо
стало непроницаемым, словно маска. Сложа руки на груди,
прислонилась к столу и о чём–то задумалась.
– Что
скажешь? Она ведь…, – занервничала Юй Сухо от её молчания, но была
тут же перебита.
–
Позже.
На меня
бросили короткий предостерегающий взгляд, указывая, что сейчас не
время и не место обсуждать подобные вещи. Хорошо зная старуху,
заметил, как на её лице появились едва заметные новые морщинки,
сказавшие мне о многом. Забрав туго перевязанный пакет, с
беззаботным видом поднялся со стула.