– Чёрный квадрат? – прошептал Ваня, широко раскрыв свои васильковые глаза.
– Картина такая – «Чёрный квадрат», – пояснил Велимир. – Он написал её изначально для декорации к спектаклю «Победа над солнцем». Чёрный квадрат заменил солнце. Чувствуете, как символично? О, Казимир Малевич – философ и мистик!
– Солнце заменится чёрным квадратом, небо свернётся, как свиток, и звёзды спадут, – воскликнул Ваня.
– Именно! Однако, откуда это? Как будто что-то знакомое.
– Он образно перефразировал Откровение Иоанна Богослова, – пояснил семинарист Игнат.
– Браво, князь! – присутствующие зааплодировали.
– Так, а что на картине-то нарисовано? – поинтересовался смущённый непривычным вниманием Ваня.
– Чёрный квадрат, только чёрный квадрат.
– Как – только квадрат?
– В том-то и дело! Это – ни на что не похоже. Это символ. Это – выражение идеи.
– Какой идеи?
– Идеи пустоты, мрачности, бессмысленности жизни. Изначально Малевич задумал «Чёрный квадрат» как триптих – чёрный квадрат, чёрный круг, чёрный крест. На своей выставке он повесил чёрный квадрат в красном углу, ну, то есть в углу, где обычно иконы. Только вместо икон – чёрный квадрат.
– Я была на этой выставке! – подхватила Лиза. – Это гениально! Только мне больше понравился чёрный круг. Он такой… как всевидящее око, чёрное око, которое за всеми нами наблюдает.
– Наблюдает и злорадствует! – подхватил Захар. – И глумится над нами!
– На меня больше впечатления произвёл чёрный крест, – перебил его Велимир. – Он такой зловещий…
– Ничего в нём зловещего! – возразила Лиза. – Так, кривенький, кособокий крестик.
– То и зловещее, что крест – и кривой.
– Господа, – вмешался в дискуссию Ваня. – Может, про крест не будем?
– Ах, да, забыл предупредить, наш князь – верующий, – язвительно улыбнулся Егор.
– Верующий? – машинально повторила Лиза.
– Веееерующий? – иронично протянула Матильда.
– Верующий? Какая прелесть! – закатил глаза Велимир. – Писать его, писать однозначно! Босиком, в распахнутой косоворотке, а на шее – этакий сермяжный крест на верёвке… Князь, простите, только внешность ваша уж больно крестьянская.
– Так я и есть крестьянин, – возразил Ваня.
– Князь большую часть жизни прожил в деревне, в крестьянской семье, – заметил Егор, сладострастно впиваясь в бутерброд с бужениной.
Захар пренебрежительно заметил: