А вот Милли уже, скорее всего, получила все пункты моего заветного списка. И сейчас, досыта наевшись, болтает с мамой о нашем отпуске (точнее, об его адекватной части).
И вдруг, вырывая из этих мыслей, мне на плечо ложится чья-та горячая рука:
– Джени, крошка, какая встреча..
Мелодичный, приветливый голос.
Я сразу по нему узнаю Ратвена.
-9-
И несмотря на то, что я действительно узнаю его по голосу, когда оборачиваюсь и в самом деле вижу Ратвена – искренне удивляюсь, точно впервые. И притом удивляюсь я скорее не самому его появлению здесь (хотя тоже весьма противоречивые чувства), сколько виду, в котором он передо мной предстал.
Мы оба летели на одном самолете. Оба приземлились в одно и то же время. Оба затратили одинаковое количество времени на то, чтобы добраться из аэропорта до чертового замка.
Но при этом я стою в мятой одежде, с затянутой грязной гулькой на голове, а он..
Снизу на нем так шелковые брюки, ткань у которых от малейшего дуновения ветра (даже от проходящего мимо) подрагивает – только теперь это брюки бежевого цвета, а не черного, как в самолете. Пиджак так же сменен на более свободный и светлый, под тон брюкам. И под ним, разумеется, никакая не футболка, а темная рубашка, застегнутая почти на все пуговицы, кроме верхних двух. Эдакий небрежный официоз.
Его волосы, которые еще в самолете волнами могли упасть на лицо – теперь тщательно чем-то смазаны (просто так не получилось бы) и зачесаны назад, полностью открывая лицо и позволяя лицезреть его улыбку и любые эмоции, которые он может захотеть продемонстрировать.
В его руке покоятся два бокала шампанского, один из которых он со всем дружелюбием протягивает мне.
Весь его образ, учитывая обстоятельства, такой сюрреалистичный, что я невольно задаюсь вопросом – уж действительно ли с этим Гордоном Ратвеном я летела в самолете.
И пусть вопрос этот лишен любого смысла (Ратвен один, он меня узнал, и ты уже далеко от румынии, где Темный по желанию может напялить на себя любую приглянувшуюся оболочку, Джен), я все же выпаливаю:
– Это с тобой мы летели в самолете?
Он же, очевидно, воспринимает это как мою хитрую попытку напомнить ему о ночном инциденте.
Дружелюбный вид тут же сменяется самым покаянным, а рука с шампанским так и застывает в воздухе:
– Да, прости.. это было ужасно – повинный смешок и брови «домиком» – мне нельзя пить крепкого, становлюсь совсем дурачком. Ну, ты сама видела.