А его рассказов о «великолепии» вампиров, когда я своими глазами видела это чудовище и ничего великолепного там не нашла – мне не надо.
– Не то, чтобы самим этим.. – он недовольно щелкает пальцами, видимо уже не в силах обличить мысли в слова, после чего кладет свою руку на мою, пристально глядя в глаза – но черт, Дженна, неужели тебя не завораживает мысль о Вечной жизни?
Вспоминаю обезображенную морду «Влада».
Когтистые, серую натянутую кожу, огромные клыки, выпирающие из пасти, налитые кровью глаза и уродливые острые крылья за спиной.
Едва удерживаюсь, чтобы не передернуться:
– Знаешь, я думаю, что иногда у вечной жизни может быть слишком большая цена, которую большинство не готовы заплатить.
– Цена! Конечно! – смеется он – она ведь есть у всего и разумеется, большинство – не готовы! Иначе бы мир просто наполнился бессмертными идиотами.
Он отнимает свою руку от моей и, презрительно скривившись на этих абстрактных «бессмертных идиотов», будто бы отмахивается ею от них.
– И знаешь, Гордон, еще я думаю, что..
Мои слова «качество жизни порой гораздо важнее ее количества» так и остаются несказанными. Оттого, очевидно, что мои заключения не очень-то интересны собеседнику.
Он, совершенно меня не слушая, вновь возбужденно добавляет, откровенно перебивая:
– Но вспомни историю! Во всех обществах были закрытые группы «знающих» – жрецы или правители.
Он вновь склоняется ко мне, но на сей раз мне уже хочется отодвинуться, а не склониться в ответ.
– И сейчас есть те – продолжает уже почти шепотом – кто мог бы распорядиться и силой, и бессмертием правильно.
Его глаза уже горят, как два факела:
– Для тех, кто знает больше других, важно правильно распознавать своих. Своим можно довериться.. – его рука вновь скользит на мою ладонь – открыться.. Всегда лучше вместе, чем в одиночку.
Он вновь обаятельно улыбается.
–Понимаешь меня?
– Если честно.. –осторожно вынимаю руку – то не совсем..
Кажется, он еще больше помешан на этом, чем Милли. Не видел и десятой части того, что видела я – но при этом так говорит, словно ни капли не сомневается ни в вампирах, ни в их существовании среди нас – при том, что он давно вырос из возраста «романтизации».
Теперь я уже нарочито демонстративно ставлю свою пустую жестяную банку на стол, привлекая к ней внимание Ратвена: