– Спасибо, – смутилась я.
Отпрянуть или податься вперед, безмолвно прося о ласке?
Колокольчик над дверью оповестил о новом посетителе, и я вздохнула с облегчением. Мы с Ником оказались слишком близко друг к другу, а сама я бы не смогла отодвинуться.
– Сейчас вернусь, – неожиданно осипшим голосом сказал он, не отводя от меня взгляда.
Я кивнула, подперла подбородок ладонью и наблюдала, как Никлас наливает кофе для морщинистого старичка в синем двубортном пиджаке – а потом надевает защитные перчатки, чтобы без особых усилий вытащить из печи позади прилавка противень с порцией свежих багетов. Ник заполнял собой пространство, притягивал мой взгляд. Он сдул прядку со лба, и я непроизвольно улыбнулась. Захотелось зарыться пальцами в его волосы и узнать, мягкие ли они на ощупь, а потом провести ладонями по его шее до широких плеч. Ник был ужасно привлекательным.
Боже, о чем я думаю?
Я подлетела к прилавку и, не дожидаясь, пока расплатится старичок, спросила:
– Сколько с меня?
Ник повернулся и стянул большие рукавицы.
– Я тебя угощаю, – сказал он.
– Не нужно! Это не свидание!
Я торопливо вытащила помятые десять евро из кармана куртки и кинула на прилавок. Никлас помрачнел, но к деньгам не притронулся.
– Сдачу оставь себе на чай, – бросила я и выскочила на улицу.
Мне нужно было убраться как можно дальше от кофейни, от вкусных круассанов. И от Ника, рядом с которым мне вдруг стало хорошо.
– Луиза! – окликнул он меня.
Я ринулась прочь от него по вымощенной серым камнем мостовой.
– Да постой же!
Даже не запыхавшись, он обогнал меня и остановился напротив. На лице ни единой эмоции, в карих глазах холод, от которого у меня мурашки побежали по спине.
– Ты забыла шарф и шапку, – спокойно сказал Никлас и протянул мне мои вещи.
– Основная проблема всех литературных героев – это неумение объясниться, – сказала фрау Вайс.
Она стояла у доски и держала в руках раскрытый учебник. Я наблюдала за ней сквозь опущенные ресницы. Настроение у меня было отвратительное. Вместо того, чтобы наслаждаться морем на выходных, я только и делала, что пряталась от мамы у себя в каюте и обходила стороной свою любимую кофейню. Мама и Никлас все испортили!
– Вспомните Фердинанда и Луизу из пьесы Шиллера, – продолжила учительница. – Что погубило их?
– Я думал, это была ревность, – удивился Оскар.