Мать… Это слово отозвалось острой болью в груди. Глухим эхом, как в пустой бочке, зазвучали слова врача – а она не ждала приговора, она-то думала, что это будет всего лишь осмотр для справки…
«А если я никогда… не смогу стать матерью?»
«Что значит – стать? Каждая женщина – мать».
«Но мать должна… рожать детей?»
«Мать может рожать детей. А может творить и иное. Вот и Сосновую деву зовут Матерью медолапого Отсо, хотя он спустился к ней на плечах Небесной Лосихи, в золотой Небесной Верше. Но она научила его путям лесов и людей, и лишь рядом с ней он стал самим собой. Женщина всегда творит: не этак, так иначе. Что сотворяешь ты, Айно, Утиная дочь?»
«Я… изучаю птиц. И рисую. Тоже птиц. Недавно выставка была… Только почти никто не пришел. Никому это не нужно».
«Ты возвращаешь людям лес. Значит, ты – настоящая мать болот. Просто люди не всегда способны сразу все понять».
Аня оглянулась на палатку и ясно увидела там, внутри, словно в подсвеченном изнутри цветке, сладко спавшего мужа.
«А Миша? Как же он? Мужчина ведь не может стать отцом без женщины».
«Ты хорошо сказала, Утиная дочь. Но ведь он – рунопевец. Быть отцом песен – для него важнее всего. И в этом ему тоже нужна помощь женщины. Такой, как ты – лесной матери, внучки Ольхового Зайца».
«Тогда почему ничего не выходит? То есть выходит прекрасная музыка, но… Никому это не нужно. Как и мои рисунки. И мои птицы».
«Птицы всегда нужны. И песни тоже. Просто он, как и ты, потерял себя. Заблудился».
«Он же не…»
«В нем нет крови болотных людей, это правда. И он не забывал о дружбе с лесом. Но он поет лесные песни не тем людям. А когда его не понимают – пытается переложить их на язык хлева, где хрюкает поросенок. Только они все равно не поймут, а песни в хлеву зачахнут… Помоги ему найти свою тропу, помоги вернуться из-за камня! И тогда вы вместе породите настоящее».
Всплеск на реке, далекий гагарий крик, серебристый туман над поляной, луна взмахнула золотым хвостом, идя на глубину…
«Кто ты?», – хотела спросить Аня и не успела.
Открыв глаза, она увидела лишь темноту палатки. Услышала сонное Мишино сопение, уткнулась носом, как всегда, ему в подмышку…
Странный сон. Или не сон? Она протянула руку, провела осторожно по телу мужа, по спине, по рукам… Ей всегда нравилось ощущать его кожу – одновременно мягкую и упругую, такую родную, пахнущую лесом. Но сегодня было что-то еще – словно гладкая жесткая шерсть, похожая на сосновые иглы – только совсем не колючая.