Но, ко всему этому к борту нашей семейной шхуны начали прибиваться всевозможные проблемы. Самыми безобидными из них казались те, где люди просто злословили, слали проклятия на нас или говорили какие-нибудь гадости. Чуть хуже оказались ситуации, когда нам измазали краской входную дверь в квартиру, а папиной машине прокололи во дворе ночью все четыре колеса. Мама постоянно жаловалась на нечестных заемщиков, которые одалживали у нее деньги и не стремились их возвращать.
С этим в школе столкнулся и я.
– У вас все равно много! – заявил мне один из одноклассников, намекнув в мой адрес о простой формальности в необходимом отсутствии у меня претензий к нему по случаю невозвращенного долга.
– Забудь. Твой брат еще чего-нибудь там намалюет, – услышал я от второго, также не желавшего расставаться с моими деньгами в своем кармане.
– Закажи на весь класс пиццы с доставкой. Чего тебе стоит? – произнесла моя одноклассница и ее поддержали абсолютно все.
Я заказал. Но, как потом оказалось: зря. Скрягой я никогда не был. А лучше бы им стал. Один раз дав слабину, я подставил шею, на которую тут же попытались взгромоздиться все, кому не лень. Впрочем, благодаря репутации нормального компанейского парня, я не испытывал крайне сложных проблем в общении в школе. Новым телефоном или кроссовками я не кичился. Оставался таким же, каким был раньше.
Новый телефонный звонок вывел меня из оцепенения. Сколько не звонил нам кто-нибудь в течение дня, но именно сейчас, почему-то, меня передернуло от самого звука мелодии. За закрытой в комнату дверью послышались шаги бегущей по коридору бабушки к оставленному на кухне телефону. Шум возни, привычное начало разговора взволнованным голосом. Непродолжительная пауза. Видимо, она слушала того, кто был на противоположном конце провода. Вдруг что-то громко ударилось о пол. Послышался протяжный звук, произведенный непонятно чем или кем. После этого на кухню побежал дедушка. Мне ничего не оставалось, кроме как направиться за ним, так как все случившееся казалось подозрительным.
Я застал их на кухне. Дед удерживал обмякшую и почти упавшую на пол бабушку за плечи. Та была ужасно бледной. Глаза ее были полны слез и не выражали абсолютно ничего. Она смотрела сквозь меня и на меня одновременно. Губы ее медленно шевелились в попытке что-то нам сказать.