Он был и впрямь великолепен. Роскошная фигура, подчеркнутая эффектным костюмом красного бархата, широкие плечи, мужественный вид, золотые локоны до плеч, но главное – обворожительная, обаятельнейшая улыбка, от которой таяло сердце каждой дамы в зале – улыбка, от которой каждому хотелось улыбнуться в ответ. Добавьте также взгляд очей прекрасных, совершенно демонических, в которых любой даме хотелось утонуть навеки и не вынырнуть никогда. Полуприкрыв веки, он, казалось, купался в восторге толпы, как в солнечном свете, как в пушистых, соленых брызгах моря. Затем Аметистов прижал руки к сердцу, поклонился, и, наконец, с некоторым сожалением покинул сцену; но крики «бис», и неутихающие аплодисменты заставили его вернуться.
И снова он стоял, жмурясь, и даже как будто облизываясь. Взгляд его скользил по рядам зрителей, высматривая кого-то… кого?
Наконец, он ушел со сцены, унося кучу цветов, посылая воздушные поцелуи. Спектакль был окончен. Публика начала потихоньку расходиться, щебетали дамы, стучали откидные сиденья бархатных креслиц. Зал опустел.
Но один-единственный из зрителей никуда не ушел. Он сидел, ссутулившись, бессильно бросив на колени длинные руки – ноздри его раздувались, губы то сжимались, то шептали что-то, вероятно – какое-то проклятие. Спектакль, уже давно закончился, и его присутствие в пустом зале было нелепо и странно, но он не уходил. В ушах его звучали слова, произнесенные какой-то дамой в кремовом шелковом платье: «Изумительный спектакль! А как великолепен Аметистов!» – и душа его была полна горечи.
– Вы все туточки, Феофан Степанович? – раздался скрипучий голос капельдинера. – Полюбоваться на свой спектакль приходили? Замечательно у вас пьесы получаются, такой успех, аншлаг!
– Спасибо, Лука, – глухо ответил тот, кого поименовали Феофаном Степановичем. – Кажется, ты единственный, кто… – и, оборвав фразу, он махнул рукой и быстро вышел из зала.
Между тем, в своей скромной гримерке несравненный Аметистов стащил с головы парик, и вместо золотых локонов обнаружились короткие черные, уже с проседью, волосы. Сняв грим, он принял вид не роскошно-демонического, а просто усталого человека. Великолепный сценический костюм героя – алый бархат, золотая вышивка, рукава буфами – сменился на скромный сюртук. И, прикрыв на минуту веки, задумался, припоминая…