Жан-Пьер удивлённо уставился на него, но Максу было всё равно. Ничего объяснять приятелю он не собирался.
– Не боюсь. Я дам тебе сдачи, – спокойно парировал брат.
– Ладно, пошли. Я уже закончил.
Они зашли в ближайшее бистро и взяли по чашке кофе.
– Что тебе от меня понадобилось, дорогой братец?
– Макс, прекрати паясничать, – с интонацией старшего брата оборвал его Жерар. – У меня к тебе письмо от отца. – Он протянул ему листок от Бернарда.
Максим прочитал редакторское задание.
– А почему он хочет, чтобы я поехал? Ты же у него любимчик, а не я…
– Во-первых, я не могу, – Жерар едва заметно смутился, – а во-вторых, тебе надо отработать убытки, которые ты причинил моему отцу вчера. Помнишь, что случилось?
– О-о, помню хорошо… Сначала я был свидетелем человеческой подлости, а потом столкнулся с дядиными часами. И не знаешь, что хуже. Подлость я переживу, а вот за часы мне придётся долго расплачиваться. Так?
– Наверное, так.
Анализируя своё состояние, Максим с удивлением понял, что как-то быстро перешёл от злости и следующей за ней депрессии к странному равнодушию, словно вчерашнее спиртное, действительно, сослужило ему хорошую службу и сняло напряжение. Сейчас он почти спокойно воспринимал сидящего рядом брата, будто тот и не был его соперником. А может, злость вылилась уже тогда, когда они боролись на шпагах… Ему не хотелось вспоминать Валери, но не от ревности и обиды, а потому что в душе поселилось разочарование в ней и досада на себя.
– Я звонить Бернарду не буду, передай ему, что завтра выезжаю в командировку. А ты куда-то собрался с Валери, я полагаю? – Жерар не ответил, только молча смотрел на него. – Да, понятно… Знаешь, я сегодня читал Набокова и думал, какой всё-таки слизняк этот Цинциннат – Марфинька ему о своих любовниках рассказывала, а он терпел…
Жерар смотрел, не понимая, и Макс понял, что с русской литературой его братец не знаком, но, словно издеваясь, продолжил:
– Так вот… Я не Цинциннат и тебе не советую таковым становиться, а то ещё казнят ненароком.
С этими словами он подмигнул опешившему брату и, не прощаясь, вышел на улицу.
* * *
От квартиры отца у него был ключ. Макс открыл дверь и почувствовал затхлый запах, в котором смешались и вино, и табак, и что-то ещё кислое, которым воняет обычно от помойки. Квартира представляла собой жалкое зрелище. С первого взгляда было понятно, что здесь давно не было женщины.