Неквисон заломил светлую бровь:
– А зачем мне возвращаться, если я тебя в жены на материке возьму?
Гейдрид не нашлась, что сказать, хватанула ртом воздух и, сухо обронив:
– Жди, сейчас выйду, – вернулась в дом, захлопнув за собой дверь.
Вышла из дома ведьма не одна. Следом за нею шагнула, боязливо косясь на Тенгиля, хрупкая девчонка в синих одеждах. В длинные волосы были вплетены нанизанные на кожаные ленточки стеклянные бусины, а на кончиках прядей были завязаны узелки.
– Ученицу себе взяла? – прищурился Неквисон. – Не поздно ли?
То, что девчонка пришла в сейдконы недавно было видно невооруженным взглядом: перчаток из кошачьей шкуры пока не выдали, из украшений на плаще – всего один аграф… Сколько она у Гейдрид живет? Месяц? Два?
– Тебе какое дело? – окрысилась ведьма.
– Да вот думаю, не старовата ли она? Ты к тетке Эриннборг лет в семь пришла.
– У нее дар к рунам только недавно открылся, – сухо откликнулась сейдкона.
Тенгиль понятливо кивнул:
– На хозяйстве ее оставляешь?
– С нами пойдет, – отрезала Гейдрид, подхватывая стоящий у двери увенчанный птичьим черепом посох.
Тенгиль нахмурился:
– А она- то зачем нам сдалась? – судя по выражению лица, на язык просилось что- то покрепче.
– Учиться будет. Гальдрастав свяжет, сейд споет… Учиться ей надо.
– Пусть не на мне и не на моей дороге учится! – не выдержал Неквисон. – Пусть остается во фьордах. Беда случится – сама плетение рун свяжешь!
– Не тебе решать! – вспыхнула ведьма. – Ей руны в мой дом дорогу указали, вот пусть этим путем и идет!
Девчонка молча переводила взгляд с сейдконы на воина. Губы ученицы дрожали, и она неловко потирала пальцы, словно крутила на костяшках невидимые перстни.
– Мне тебя на материк провожать! Следить, чтоб с тобой ничего не случилось! А теперь, оказывается, я еще и ее охранять должен! Давай сразу целый хирд с собой возьмем! Или десяток траллов! Один будет впереди ехать, второй дорогу расчищать, а третий – сопли вытирать твоей ученице!
Гейдрид на миг сжала губы, словно собиралась выплюнуть в лицо воину злое слово, а потом вдруг усмехнулась, насмешливо заломила бровь и, обронив:
– Ты говори – говори, я тебя слушаю, – обошла замершую на пороге ученицу и плотно закрыла дверь в дом.
Оглянулась по сторонам, вспоминая, ничего ли она не забыла, и, уколов палец снятым с пояса ножом, напитала кровью вырезанные на косяке руны, запирая чарами вход в дом.